Крабов махнул:
— Не. В каком тут будешь порядке? — наигранно возмутился Крабов, застегивая ворот, оттряхивая с плеча перхоть. — Столько со старой сволочью из двенадцатой вожусь. Молчит гад! Может его вывести в лес… с лопатой? иногда помогает. Как считаешь?
— Уже обсуждали… — Шуршвилису откинулся на кожаную спинку кресла и выдул дым в потолок. — Тебе не кажется, что здесь чем-то воняет? Целое утро никак не пойму…
Крабов повел носом, принюхался:
«Рамсец,» — чуть не выдал он свое фирменное, но вовремя спохватился и резюмировал:
— Паленое что-то…
Шуршвилису стряхнул пепел:
— Делай с этим старым психом то, что считаешь нужным. Только не в колдовской зоне, естественно! а так… В общем все в твоих руках! — он в очередной раз стряхнул пепел в мраморную пепельницу, представляющую собой раскрытый рот с зубами и, нюхнув воздух, сморщился.
— Само собой не в зоне. Я же не… Я все продумал…
— Ну будет уже, иди… Тут у меня столько бумажной работы… Но завтра обязательно захвати, то, о чем я просил. Ты кстати не забыл еще, машину-то мою уже перекрасили?
— Врадек, обижаешь…
— Ну-ну… Ладно, держи свои бумаги, — он протянул заверенное разрешение на вывоз старика из 12-той, и Крабов-Дорбсон, схватив сокровенную бумажку, вышел из кабинета.
Какая удача! Дорбсон весьма близко общается с подполковником? Вместе выпивают? «Хороший мужик этот Врадек, — подумал Крабов, шагая на второй этаж, в часть изолятора, где держали подследственных. — Но я круче!»
Следователя ненадолго придушил кашель, и он остановился, стал поправлять форму, плюнул на ладонь и прилизал волосы, но вдруг сообразил, что занят какой-то ерундой и двинулся дальше.
Он шагал по коридорам. Здесь и вправду воняло паленым, а еще мокрой побелкой. Постовых было в три раза меньше, чем должно. Один солдатик отвечал сразу за три проходных. Это немного затягивало продвижение, однако стоило намного меньших нервов и объяснений. Последний, коротко выстриженный солдат, его выбесил, и Крабов, уже приноровившись, брызжал слюной тому в лицо, отчитывая мальца и для надежности знатно обматерив беднягу, в апогее пихнул его в грудки.
Камера ДДТ14, в которой держали Харма была закрыта, но рядом в проволочном органайзере нет папки с данными о заключенном, а значит 14-тая камера сейчас пуста.
«Бедняга Харм, наконец-то ты свободен», — подумал Крабов, почувствовав при этом, будто его обманули.
— Открывай ДДТ12!
— Документы при вас?
— Держи!
«В каком же я дерьме и все из-за какого-то мальчишки. На что я подписался? Что я тут делаю?..» — изумлялся Крабов и вдруг понял, что его мысли и вот эта нервозность… Это так не похоже на него. Он бывал и раньше в гадских ситуациях, но сейчас… Что с ним творится?
Солдат возился с ключами, потом безумно долго искал ручку, медленно же что-то писал в своих бумагах… В табеле, потом еще в двух тетрадках регистрации, опять перебирал ключи, поправил очки…
— Быстрее, чертов идиот! — выругался Крабов.
— Уже все… Извините за задержку…
— Да заткнись ты, открывай уже!
Солдатик наконец отворил замок и толкнул дверь.
— Эй, ты в камере, выходи! — крикнул Крабов в темноту, а потом повернулся к постовому: — Почему там темно?
— Он стал буйным. Теперь мы ему выключаем свет. Это его успокаивает. Вы же сами приказали…
— Ах, да, — сообразил Крабов и опять крикнул в камеру: — Ну, поторопись!
В камере что-то зашевелилось. Из мрака показался худой старик, с впалыми щеками. Он шаркал ногами по полу, и от противного звука Крабов готов был…
…а еще здесь воняло мочой. Ну как тут сохранить самообладание?!
Следователь облизнул рану на кулаке. Его ноздри раздувались, а рожа под натиском гнева давно раскраснелась. Тряся родинкой, он процедил:
— И долго еще господин следователь будет ждать?!
Глава 28. Стив
К Стиву кто-то пришел? Кто зовет его?.. Неужели Харм?..
— Теперь я не умру, — прошептал Стив. — Я больше не могу… Мне конец… Харм…
Жара, духота и затхлость. Долгий голод, сухая кожа и нескончаемый тремор в теле. Иногда Стиву казалось, будто на него смотрит брат. Харм говорит, что придет за ним. Он не сомневается в спасении их обоих. Он тоже сидит один, он также, как и Стив, давно несвободен. Почему он не пал духом? Почему Харм уверен в некой чудной мечте, которая победит?..
В последних видениях Стив увидел за спиной у Харма огромные крылья, тот мог летать. Людей на крылах не бывает — уверял себя Стив. Это всего лишь красивая мечта о спасении. Обманчивая, но красивая, раскрашенная отчаянием мечта…
Сны о Харме помогали Стиву. В первые дни пребывания в одиночной изоляции его накрывала безнадежность, и он пытался свести счеты с жизнью, но именно тогда ему впервые привиделся брат. Он вселил в Стива веру в хороший исход. Подсознание заставило Стива искать, и вскоре на ощупь, в темноте каменной комнаты Стив обнаружил сырую стену — источник влаги. Он обследовал стену внимательней и в выемке меж камней ему удалось отыскать ложбину, из которой сочилась невесть откуда вода. Так он поверил брату, что надежда есть. Он каждый день ждал, что Харм вот-вот придет за ним.
Зрение Стива давно свыклось с темнотой, и нынче он мог различать открыты ли его глаза или нет. Пищи не было вовсе, но Стив привык голодать.
Дома, в Воллдриме, он мог не есть семь, десять…пятнадцать дней. Ему нравилось мучить себя голодом, он ждал момента, когда голод сменялся безразличием к еде. Тогда он острее чувствовал другое… Проявлялись сами чувства, они делались ярче. Он сам становился живее. Через время Стив начинал питаться, рассчитывая позже вновь ощутить блаженное самоистязание.
Сейчас голод был вынужденным, но, если бы мальчик признался самому себе, то понял — о чем-то подобном он непрестанно мечтал. Еще когда жил среди Дриммернов.
Дни, недели… за все время, проведенное здесь, Стив не видел ни одного человека, а за дверью висела невозмутимая тишина. У него появлялся собеседник лишь во снах, потому и наяву он стал разговаривать с братом, будто тот был рядом.
Стив прислонился к стенке, за которой держали его брата. Старший сын Дриммернов всматривался в дверь на противоположной стороне квадратной комнаты, едва веря, что дверь когда-нибудь откроется. Стив дремал, просыпался, бормотал…
Вдруг голос Харма вонзился в уши Стива, сквозь сон Харм прокричал:
— Это не он, это не Стив!
Стив открыл глаза. Он четко слышал голос брата! Или не слышал? Это был всего лишь сон…
— Это я, — прошептал Стив. — Ты ошибся, это я. Я здесь…
Вдруг дверь дернулась и неспешно стала раскрываться внутрь, царапая пол. Она скрежетала словно рыдая. Стив был ошеломлен. Ведь именно это приснилось ему секунды назад. Харм пришел за ним? Он… нет, он прилетел, нашел его, сумел открыть дверь! За дверью ничего не видно, но Стив вновь услышал:
— Где мой брат? Где Стив?!
Померещилось?
Стив поднялся и, шатаясь, подошел к дверному косяку. Распахнутая минуту назад темнота, была густой и совершенно непроглядной, казалась плотной. Воображение кричало — в нее нельзя войти, она, как стена, твердая! Стив шепотом позвал:
— Харм, это я… Я здесь!
Там дальше что-то трется о металл. Ковыряют замочную скважину? Похоже… Он сам когда-то пытался открыть замок. Наверное, где-то рядом есть комната, в которой сидит Харм. Он пытается выбраться?
— Пробуй еще! Харм, я здесь. Я теперь смогу выйти. У тебя есть ключ?
От волнения… от истощения… у Стива закружилась голова, он сел на пол.
— Пытайся! У меня почему-то получилось…
Далекий скрежет металла прекратился. Стив услышал удары о железо. Видимо его услышали! Стив позвал:
— Нуу, давай же! Это ты? — еще удар и еще, а за ним молчание. — Харм! Отзовись! Не смей бросать меня!!!
Силы покидали Стива, и он лег. Царапая пол, он смотрел в тьму, рыдал без слез, боясь просунуться в нее хотя бы руку. Он не осмелиться выйти за дверь… А вдруг там вовсе не Харм? Брат стал родным, близким, единственным человеком, которого Стив смог бы полюбить. Жаль, но мальчик не понимал новых чувств и не знал, что делать, не умел наполниться ими.