А эти близняшки из Зеландера так походили на…
Рэмон смотрел на женщин и видел в их лицах свою мать. Возможно это его потерянные сестры. Но разве сейчас время думать об этом?
— Адена! — позвал он.
Пожилая женщина-мечтатель была готова к чему-то непредвиденному. Она выбрала участь завершения потерянной мечты Крубстерсов сама, без принуждения. Адена подошла к Рэмону.
— Я готова!
Хванч и Рэмон, а также Адена, которая вместо Сессиль, должны были отправиться на Изнанку, чтобы действовать оттуда, стояли рядом. Сила и способности Адены были идентичны таланту Сессиль. Возлюбленная Рэмона сильно пострадала во время взрыва в Уголке Просвещения, но она выжила. Она долго не приходила в себя и была слишком покалечена. Кости черепа и ребра, берцовая кость правой ноги, — все это пришлось сращивать в Испытательном Зале Изнанки. В любом случае Рэмон не хотел вылечивать ее слишком быстро. Он решил уберечь любимую и дать ей шанс на жизнь и человеческое счастье с кем-то другим, с человеком, способным чувствовать и меняться по-настоящему. Она сможет отведать живое счастье без Рэмона, всю жизнь играющего в наигранный облик. Счастье без мечтателя, давно переставшего быть человеком…
Хванч знал секрет Рэмона, ведь обладал определенным редким даром. Он знал, что сердце Рэмона не стучит, и тело его лишено привычных процессов.
— Погодите! — вдруг перед вратами орея появилась Сессиль. Приглушенный свет сумерек и обломки старинного амфитеатра. Женщина в изорванном одеянии подошла к остальным: — Я должна идти, не ты, Адена. Я! — она посмотрела на Рэмона: — Я просила Гарри вылечить меня быстрее, но он сказал — ты запретил. Неужели ты думал я не догадаюсь?
Рэмон не ответил. Он смотрел в ее прекрасное белое лицо и строгие карие глаза. Она была спокойна и уверена в себе, и даже выпачканное в кровь платье, хрустящее от малейшего ее движения, выглядело грациозно, а ноги в мягких тапочках будто не чувствовали под собой осколков и камней.
Адена сказала:
— Мы не знаем, что может приключиться, а ты еще так слаба…
— Я знаю, что приключится со мной, если я не пойду.
Адена понимала, о чем говорит Сессиль. Она знала, что значит любить и что значит не просто потерять любовь, но отказаться от нее. Она провела ладонью по лицу Сессиль:
— Твое право, Сессиль, — ответила она. — И, зная тебя, я уверена — тебя не остановить.
Сессиль обняла Адену.
— Прощайте, милая Адена! Прощайте все!
— Прощай, друг! — сказал Рэмон Генри Смолгу. — Кирилл, ты в ответе за него!
— Все будет с чудом, не волнуйся. Впрочем, о чем это я? Ты и не волнуешься, — ухмыльнулся Беккет.
Рэмон кивнул, а Генри добавил:
— Прощай! Но вдруг все-таки будет шанс на нашу встречу?..
— Не думаю, — отрезал Рэмон.
Хванч посмотрел на Генри:
— Удачи вам здесь! Да будет у вас чудная мечта!
— И тебе, друг, удачи! — ответил Генри, и пожал Кристиану руку, а Кирилл проговорил:
— Чуднее чуда станет та мечта!..
Все прощались, обнимались, Элфи едва сдерживала слезы, ведь ее месус-феи уже не вернется. Но надо было торопиться.
Сессиль взяла за руку Рэмона, а Хванч кивнул. Все трое исчезли. Никаких ореев — быстрая мечта, и они в другом мире. Все зашло слишком далеко! Реальность между Воллдримом и Изнанкой истончалась, и одно проникало в другое.
— Надо спешить! — сказал Генри. — Скоро начинаем…
Петр и Елизавета, а также их внучка Элфи вязли свои шебраки и, как и все, отправились занимать позиции.
Генри сосредоточился, а Кирилл охранял друга. Самолюбие Беккета уснуло. Счастье, когда тяжесть вины отпадает от сердца, превыше иных регалий и достижений. Кирилл просто принял лидерство друга, и даже тень зависти не трогала его. Он хорошо помнил чувства сына, да и когда-то по юности свои собственные. Об исключительности своей, о великих талантах и остром уме, о гордыне… и том что все это разрушительно. Он и сын прошли одни уроки, но сын сделал это в разы быстрей.
Рэмон предупредил, как действовать, но главное — когда.
Генри начал. Он ввел всех мечтателей в состояние между сном и явью, а потом направил свои мечтания во врата орея. Они служили ретранслятором, ведь врата воспроизводили действия ближайшего доступного шебрака. Люди погрузились в транс.
***
Земля тряслась. Школа Крубстерсов и город вокруг, вдобавок одиннадцать километров во всех направлениях оказались в коконе транзитного мира, который создавал Генри. Вскоре зона станет островом жизни, но пока она лишь переходный этап! Когда-то именно это действо неправильно провели Крубстерсы, Виола и ее муж Карл. Теперь ошибку учли и, следуя инструкции Рэмона, Генри удерживал новый мир рядом с уже существующим пространством. На месте же города требовалось сотворить кое-что поистине масштабное.
Умопомрачительная власть находилась в руках Генри Смолга, но даже краем растления не коснулась его. Он не замечал могущества, не думал о действе в этом русле.
Школа, дома и люди повисли в переходном состоянии, но Генри не смотрел, он был сосредоточен, не отходил от плана. Воображение мечтателя росло и развивалось, создавая непостижимую, но не хаотичную красоту природы на месте, где когда-то был город. Ни голод, ни волнение, ни тревога, никаких сожалений о Магдалене или переживаниях о дочери и других. Генри в этот момент стал величайшим из мечтателей Земли в умении концентрации.
Земля под Воллдримом продолжала трястись, но те, кто остался, уже не боялись. Иллюзия, изгнавшая военных, закончилась, и нынешнее землетрясение было настоящим.
На этот раз Глади смотрела и восхищалась, у нее захватывало дух. А буквально час назад она узнала кое-какие занятные детали случившегося в Воллдриме апокалипсиса.
Побросав имущество и кое-какую технику, военные убежали. Местных более-менее эвакуировали, но вышел приличный сумбур.
Оказалось, что солдат, который прибегал в школьный холл с криками об общей эвакуации, был одним из магов, точнее — он был мечтателем. Он появлялся в нескольких особо важных, с точки зрения вояк, местах Воллдрима. Прибегал с криками, воплями, с ранами, с намерением создать в армейских головах бедлам.
В итоге военные бросили даже некоторых заключенных, удерживаемых в застенках Отдела Исследований. Паника, охватившая людей, была тщательно продирижирована мечтателями. Без «помощи» Рэмона (говорили он один из самых главных здесь людей), те действовали бы намного слаженней. Рэмон возникал в десятках мест, он реализовал самое сложное: военные были дезориентированы. Иллюзорно и храбро, временами бессмысленно, Рэмон погибал, то там, то здесь; точнее делал вид, что погибает. Но самая важная его задача состояла в том, чтобы приказ об эвакуации исходил от реального начальника, иначе последующее за эвакуацией расследование могло бы навести вояк на ненужные умозаключения. Этот загримированный колдовством солдат доложил генералу о нападении колдунов, о пожарах и землетрясении. Он с блеском исполнил свою миссию, ведь долгие месяцы изучал быт и правила военных мужей. В конце доклада «умер». Погиб, как герой! Безымянный герой, которого, будь он реальным, вполне могли и наградить, конечно же посмертно.
Некоторые жители, которых Глади пока не знала, а именно: Брегантина, Пенелопа, ее отец, десятки других учителей и их семей остались в городе. Они предпочли затаиться в здании школы. Однако далеко не все остались, да и не всех предупредили о грядущем представлении. Добрые 90 % горожан все-таки бежали. Люди, которые жили здесь, в массе были не готовы к тому, что случится с городом. Большая часть умчалась вместе с паникующими военнослужащими.
Да и ладно, все это почившие в сумятице детали. Главное творится теперь!..
Прошло десять часов мечтания Генри Смолга о щадящих землетрясениях в мире Земли. В округе все еще пребывающие в трансе мечтатели.
Настал решающий момент.
Генри Смолг творил катаклизм. Земля разорвалась, раскрыв недра внутреннего пламени планеты. Брызги и фонтаны магмы летели наружу, окропляя леса и равнины по периметру мечтаний. Огненное море разливалось там, где когда-то стоял город, выжигая неповторимую, разнообразную природу волшебного места, уникального заповедника, в котором уживались растения со всего земного шара.