От Харма вовсе не было вестей, что портило всякие радости пребывания в этом сером, но все же волшебном мире. Харм, словно птица, взмыл ввысь и растворился среди туч. Его что-то тяготило и теперь Элфи хорошо знала, спасибо учителю Рэмону Зеландерийскому, что печаль и скорбь плохи для мечтателей. Мама с папой всегда учили ее доброму взгляду на мир, и теперь она поняла почему.
Кстати, в-третьих, если постараться, можно подняться над землей и лететь, но родители не разрешают, потому что: «Потеряв концентрацию можно разбиться», — поэтому Элфи тренировала полеты в своей комнате, когда никто не видел. Хи-хи-хи, хитрюга Элфи, сколько шишек она себе набила?.. Очень много, ведь приземляться на ноги пока не выходило.
Папа Кирка упросил Виолу — здешнюю командиршу — взять Кирка на учебу в школу Изнанки. Говорил: «Так он станет спокойней и будет чем занять детские мозги». Кирилл Беккет ничего просто так не делает. Раз решил, что Кирку будет полезна учеба в Школе Мечтателей, значит так оно и есть. Сам он, на зависть некоторым педагогам, участливо и доступно умел объяснять заковыристые вещи. С Кирком же он неизменно оставался строг — подсказок от него не дождешься, а если и дождешься, то с непременным ощущением «лучше бы и не спрашивал». Отчего? Наверное, из-за характера сынка-умника. Так вот, у Кирка Беккета была в Школе Мечтателей своя особенная, даже своеобразная миссия: изучать мечтательство, дабы не сойти с ума от скуки.
Раньше Кирк не видел эту самую Виолу, но недавно поделился одним наблюдением с Элфи. Порой ее манера говорить, да и жестикуляция казались ему до ужаса знакомыми. Позже все стало понятно. Виола дружила с мистером Кристианом Хванчем, и однажды Кирка осенило: она напоминала ему старушенцию Мэри, что в прошлом году помогала Хванчу в огороде школы Крубстерсов. То, что это один и тот же человек, только в одном случае с наигранным обликом, а в другом — без него, детям отчего-то не сообщили. Впрочем, об этом вообще мало кто знал. Виола держала некоторые свои действия в лоне конспирации.
— Кирк, мне очень нравится твоя статуэтка, можно я на время оставлю ее себе? Ну, поиграться. Здесь мало игрушек, да и они… дома были лучше… — ребятня уже закончила уроки и вышла из школы, почти воллдримской, очень уж похожей на нее.
— Ты знаешь, отец привез эту статуэтку еще в прошлый свой видит домой. Она видимо важна, как атрибут чего-то… После того, как он забрал меня сюда, на Изнанку, он возвращался в наш дом в Воллдриме и помимо остального, прихватил и статуэтку. Хотел сделать приятное… наверное… — Кирк пожал плечами. Мотивы отца не всегда были понятны сыну.
Поход в Воллдрим, после того как Кирку с матерью едва удалось избежать ареста, казался безумной затеей, даже несмотря на мечтательные навыки Беккета-старшего. Отец, никого не спросив, в одиночку совершил визит в их семейный особняк. Встретил ли он там засаду или еще чего, он не сообщил. Просто принес оттуда некоторые вещи. В основном записи, книги, одежду и, что удивительно, притащил он и огромную люстру из своего кабинета. Ту самую, с которой Кирк переводил надписи и которая долгое время волновала его ум, пока он не «нашел» в библиотеке Смолгов что поинтересней, а именно книгу о Фоландии. Кстати вместе с портфелем сына отец, сам того не ведая, принес на Изнанку и эту самую книгу.
Люстру же скорей всего попросила принести мама. Любит она всякую чепуху. Местный дом, что достался их семье, был серым и каким-то безликим. Видимо Лилианна решила украсить жилище хоть какими-то красками. Ох, уж эти женщины! И о чем они только думают? Любовные романы, игра воображения, вера в лекарственную силу трав… Ой, да и ладно. Чего тут сокрушаться? Кирк уже смирился, что Лилианна глупая и недалекая женщина.
— Так можно или нет? Или это какая-то семейная вещь? — спросила Элфи. — У нас тоже были такие в Воллдриме.
Кирк задумался. Все эти условности, игры в благородство кровей и фамилий теряли всякую важность и привлекательность в свете открытий вселенского масштаба, которые сыпались на него день ото дня, одна другой ярче и удивительней.
— Учитывая, что высокое происхождение и его атрибуты хоть и важны, но здесь совершенно не имеют смысла… Знаешь, Элфи… Пожалуй, возьми… Ненадолго. Впрочем, отец… Да нет, ему сейчас не до этих мелочей. Бери. Не сломай только.
Элфи схватила статуэтку и тут же заявила:
— Смотри, чему я научилась.
Тяжелый вздох Беккета и за ним состряпанный интерес. Совершенно точно всевозможные «что я еще могу» ему были не по душе или скорее «не по себе». В общем, когда Элфи мечтала ему хотелось и кричать от бессилия, и злиться; но в то же время было все это занятно, а еще жутковато и немного страшно. Никогда не знаешь, чем все это обернется. Откровенно говоря, ярчайшим чувством, которое Кирк ловил в себе в минуты Элфиных мечтаний, было другое — он до жути завидовал. Впервые в жизни. Ну, почти впервые…
Элфи сложила руки на груди, а потом правой рукой почесала свою каштановую прядь. Оказалось, что это движение помогает ей концентрироваться на конкретной мечте. Так забавно, ее папа Генри, например, закрывал ладонью глаза и работал со своим дыханием. Стремительное для чего-то дерзкого и нового, расслабленное — в поисках гармонии. Интенсивность дыхания и паузы — он работал с ними, словно с фигурками конструктора и творил… такое!!! Мама же, словно балерина кружилась на месте и, как она сама говорила, ощущала, как мечты выходят из ее макушки, фокусируются вокруг головы, а потом, словно пушка выстреливают ввысь. Да вообще оказалось, что чуть ли не главной задачей для мечтателя было найти свой метод, свои правила, понять, как ты сможешь мечтать. Правда есть еще всякие мечты «изнутри» (так Элфи их прозвала, потому как настоящее название было странным — «искомые»). Они работают иначе и научиться им невозможно. Это как часть твоей личности, то, что воспитано в тебе, образ мыслей, склад характера, именно так и создал мистер Хванч змею, которую потом сам и усмирил, правда с «небольшим» участием Пенелопы.
Было не так уж просто научиться всему этому. Тем более, что мечты… Их видов столько! Сотни, миллионы, они разнообразны и учить классификацию по-настоящему бессмысленно. Главное найти свой стиль, свой способ, и тогда ты стаешь настоящим мечтателем!
Концентрируясь, Элфи пыталась разукрасить бутон на бесцветном шиповнике. На этот раз бутон не поддавался ее мечте. Она топнула ножкой:
— Опять ничего не выходит. Уже ведь получалось. Уже давно получалось!!!
— Брось, ерунда, — глядя в никуда, произнес Кирк. — Пойдем лучше домой.
— Почему так? Я точно научилась! — не унималась малышка Смолг. — Правда потом цвет опять пропадал, но на несколько минут, а однажды на целый час, оставался.
— Такой странный этот мир. Почему он серый? Здесь толпы мечтателей, а сделать с ним ничего не могут?
— Почему не могут? Я думаю, здесь хранят традиции и стараются оставить мир таким, каким он был создан…
— Я за прогресс! Старина — это всегда ограничения и предрассудки.
— Говори понятней, я с твоими словечками чувствую себя совсем маленькой.
— Будто это не так, — Кирк ухмыльнулся, а Элфи хитро прищурилась. Наконец ей удалось его развеселить. У Беккета сразу улучшалось настроение, когда его возвеличивали. А если им восхититься — все, он во блаженстве.
— Расскажи, что еще ты узнал из той книги.
Кирк посмотрел по сторонам. И зачем он проговорился? Да потому что ему надо было хоть с кем-то поделиться! Носить эти незаконно полученные знания бывало довольно тяжело. На Изнанке говорили о Фоландии крайне мало и скорее, как о некой легенде или приукрашенной правде. Да уж, так он вам и поверил! Книга на вранье совсем не походила…
— Наш мир — это часть культуры и природы Фоландии, по крайней мере некоторые описания схожи, если конечно не брать в расчет, что там мечтатели, они же шебиши, не скрывали своей сути. А еще в том мире рождалось мало толлов… Таких же никчемных, как… — он собирался сказать «я», но вовремя остановился.