Если следствие не добьется от мальчика нужной информации, если не удовлетворит начальство, тогда малыш может попасть в руки Отдела Исследований. А садисты, работающие в Отделе, не станут лечить мальчишку. Что ждет его?.. Зарежут! Как пить-дать зарежут! Да, у ребенка недетские проблемы, совсем недетские…
«Хорошо, что эти проблемы не у меня», — подумал офицер и криво улыбнулся, а потом глянул на Харма и мотнул головой:
— Ну что, идем?
Они свернули за угол. Здесь оказалась еще одна металлическая дверь. Мужчина постучал в нее и крикнул. Теперь его голос приобрел резкость:
— Открывай! Давай! Дорбсон ждет!
Через секунду в замочной скважине проскрипел ключ, и дверь распахнулась. Находившийся тут юноша с несуразными пушистыми усами выпрямился около своего стола. Повсюду в здании стояли эти столы и повсюду же за ними кто-то сидел или стоял. Эти люди часто так делали. Резко вскакивали и ровнялись, будто разминали уставшую спину. Выпрямлялись, как по линейке. Так в школе на уроке счета, когда-то и Харму измерял рост мистер Нагама.
Добрый дядя, угостивший Харма яблоком и бутербродом, грубо подтолкнул его к двери с табличкой «Допросная» и рявкнул:
— Вперед! Чего мешкаешь?! — а потом пробурчал себе под нос: — И почему я лично должен всем этим заниматься?..
Он отворил дверь, и Харму предстал уже знакомый кабинет. За столом с вместительными тумбами вместо ножек, окрашенным в белый, сидел человек. Харм частенько видел этого мужчину с родинкой на носу. Именно к нему его и приводили «для разговоров».
Харм шагнул вперед, и знакомое чувство вдруг сковало тело. Каждый раз он ощущал это. Что-то давящее в груди, что-то дубеющее в мышцах, его движения становились нескладными.
— Здравствуй, мой мальчик, — мужчина в зеленой форме с тремя желтыми полосками на наплечниках улыбался. Его улыбка, как и всегда, была неискренней. Это мог понять даже семилетний мальчик. Этот человек был нехорошим, он притворялся добряком, но то и дело его слова и жесты заставляли мальчика сжиматься от страха. — Садись! — сказал он Харму, а потом поднял глаза на незнакомца, приведшего сюда мальчика: — Да, Крабов…
— Чиво?! — мужчина недовольно уставился на следователя Дорбсона.
— Принеси табурет. Этот крылатый мальчишка вечно ерзает на стульях со спинкой. Крылья ему мешают…
— А ты не перебираешь?
— Генерал Фейи велел во всем мне помогать. Во всем! — почти крикнул следователь.
Крабов с гневной миной вышел из кабинета и уже через минуту вернулся назад.
— Садись, заключенный, — он подтолкнул Харма к табурету.
Теперь этот дядя был груб и недоволен. Харм растерялся. Похоже все эти люди лишь притворялись хорошими, но сами таковыми не были.
— Крабов, если что, я вызову тебя… Пока можешь быть свободен!
Крабов приложил кончики пальцев к виску и смачно плюнул прямо на пол. При этом на лице играла то ли боль, то ли неприязнь, и воинское приветствие он изобразил так, словно и не приветствие это вовсе, а скорее намек на дикую мигрень. Потом Крабов резко одернул руку и быстро вышел.
Мужчина «исследователь» расхаживал вдоль стены за спиной Харма, а малыш боялся даже дернуться, не то чтобы повернуть голову.
— Итак! — почти выкрикнул Дорбсон. — Кажется ты достаточно подумал и уже созрел для серьезного разговора.
— Спасибо, — прошептал Харм. «Созрел? Причем здесь огород? о чем говорит этот дядя? о луке, клубнике, а может о капусте?..» — подумал он.
За спиной раздался нервный смешок:
— «Спасибо?» Ха! Ты помнишь, как ко мне обращаться?
— Мистер исследователь…
— Господин следователь Дорбсон, — подправил мужчина.
— … господин исследователь Об-р-с-тон…
— СЛЕ-дователь, не ИС-следователь! С-ЛЕ-дователь, — а потом шепотом добавил: — Вот болван!
Харм слабо понимал, о чем речь. Какой-то огород и теперь еще «болван». Это какой-то овощ или может быть бахча? Наверное, Обстон садит болван, и он уже созрел.
— ДОР-бсон! Моя фамилия ДОРБ-сон!.. — продолжал гнуть свое следователь.
— Господин следователь Допсон, — постарался повторить Харм.
Мужчина прошептал:
— К черту… — и, наконец, обойдя стол, уселся напротив Харма.
Он запрокинул руки за голову, сладко потянулся, наклонил голову вправо, дотронувшись ухом до плеча. В шее что-то щелкнуло. Потом он сделал то же самое, наклонив голову влево, но щелчка не случилось.
Этот «Допсон» всегда показывал физкультурные упражнения, похожие на те, что ежедневно на заднем стадионе школы исполняли ребята из Зала Спортсменов. Совершал какую-то странную зарядку, упражнения для шеи, пальцев рук, иногда почесывал кулаки…
— ХР-ам, — следователь намеренно перековеркал имя мальчика. — О чем ты думал все эти одинокие недели после последней нашей беседы?
— Много… О папе думал и о… — начал было мальчик.
— Я не про то спрашиваю. Ты подумал о моих словах? Сотрудничать намерен?
— Да, — кивнул Харм. — Что мне делать? Куда сотрудничать?
Лицо мужчины наливалось румянцем, он всегда краснел и что-то требовал, но Харм никак не могу взять в толк, что именно от него хотят. Может мужчина краснел из-за «зарядки», она его утомляла?
Дорбсон, стараясь сдержаться и не заорать, медленно промямлил:
— Итак, мы будем ставить тебе магические задачи, а ты будешь их исполнять.
Харм обрадовался. Наконец-то хоть что-то понятное! Задачи!
— Задачи? Это я могу! Я уже знаю сложение, вычитание, умножение и деление, а еще я научился…
— А ну заткнись! Ты что издеваешься?!
Харм втиснулся в сидушку табурета.
— Да я тебя… вот этими руками… щас придушу!
Харм смотрел на Дорбсона, не двигаясь и страшась вздохнуть. «Разговор», как и всегда, злил мужчину. Тогда Харм решил разрядить напряжение:
— Спа-си-бо, — аккуратно высказался Харм. — Спасибо, господин Орбсон…
Мужчина побагровел и вскочил. Стул, на котором тот сидел, грохнулся о пол. К Харму потянулись руки, но мужчина быстро сообразил, что так ему не достать мальчишку. Он обошел стол и, выставив вперед нижнюю челюсть, не сводя глаз с ребенка, поднял руку верх. Он сжал кулак, замахнулся. В дверь вдруг постучали, и почти сразу в ней открылось квадратное окошко-бюро. В нем показался дежурный. Солдат пытался уместить в крохотном квадрате и лицо, и руку, приставленную к виску. Дежурный доложил:
— Господин следователь Дорбсон, здесь люди из службы опеки. Прибыли по приказу генерала Фейи.
Следователь опустил кулак и злобно глянул на Харма, прошипел:
— Не успел, мать его!
Он обошел стол, поднял стул и уселся, процедил сквозь зубы что-то вроде: «Не дают работать…» — а потом выкрикнул:
— Пусть войдут!
Дверь отворилась и в комнату прошли две женщины. Их беседа вдруг прервалась: обе уставились на Харма. Одна раскрыла рот и шагнула назад, но другая, что была намного старше первой, можно сказать глубоко пожилая, быстро уняла удивление и сказала:
— Здравствуй, малыш. Какие красивые у тебя крылья, — а потом потянула носом воздух и помотала головой. Она строго глянула на свою подопечную, но та, вжав плечи, уперлась спиной в стену и ошарашенно глазела. Тогда старушка продолжила сама: — Нам сообщили, что тут издеваются над ребенком.
В дверном проеме вдруг нарисовался Крабов. Он всматривался в лицо Дорбсона и явно был доволен происходящим.
Дорбсон указал на крылатого ребенка:
— Ш-ш-ш-ш-ш-ш… Зачем вы все это при нем говорите?.. — Он злобно посмотрел на женщину, а потом перевел взгляд на Харма и добавил: — Кстати ничего особенного. Мы тут просто беседовали. Я пытался…
— Генерал Фейи уверил меня, что вы давно отстранены! — с неподдельным гневом заявила пожилая женщина, а Крабов вдруг хихикнул… хотя нет, он вроде как прокашлялся. Женщина продолжала: — С детьми насилие и угрозы недопустимы! Вы еще поплатитесь за эту самодеятельность!
Дорбсон вскочил, и его стул вновь ударился о пол:
— Вы кто такие, чтобы учить меня работать?! Я уже достиг прогресса. Если бы вы тут не вмешались, он бы уже раскололся. А ты! — он глянул на Крабова. — Заложил, гад!