Магдалена повторила имена детей из рассказа Хванча:
— Крис, Рик и Фарн. Мои дети… Наши дети… — она заплакала. — О, Кристиан. А я миссис Хванч? Почему ты говоришь, что все это неправильно? Ты устал?..
— А еще Элфи, — Кристиан был серьезен и не сводил взгляда с Магдалены. — Элфи — это реальность, другое — миф.
Магдалена будто пробудилась:
— О, Элфи! О, чудная мечта, зачем она приходила? Что-то случилось? Где она? — но вдруг ее снова будто переключили, и она подскочила, крутанулась в реверансе, и повисла на шее у Хванча: — Я так люблю тебя…
Кристиан отшатнулся и разомкнул руки возлюбленной. Он обошел ее, стоящую с опущенными руками, пялящуюся в пол. Он погладил ее по волосам и обнял. Правда о его «любви» билась в голове, и он не хотел верить ей. Он закрыл глаза и стал напевать в ухо Магдалены песню. Женщина послушно окуналась в сон. Мечтой Хванч поднял Магдалену в воздух и опустил на кровать на верхнем ярусе своей гостиной.
Он отвернулся и в ярости схватился за голову. Мечты Хванча в хаосе метались по дому. Стол подняло в воздух и разорвало на две части. Одна из них разбила стекло в подвесном шкафчике кухонного гарнитура, другая — вонзилась в мякоть дивана. Невидимая мысль схватила стул и швырнула его в картину красного пейзажа. Ошметки дерева салютом разлетелись по комнате, а в картине появилась опаленная дыра. Магдалена не проснулась. Хванч укутал ее крепким сном. Сквозь зубы он выжал два слова:
— Дурацкая мечта! — и переместился.
Незнакомое место, серое, а значит Изнаночное. Хванчу предстал район с преимущественно трехэтажными зданиями, старыми, своеобразными, однотипными. Здесь не жили мечтатели, но Хванч переместился именно сюда, ведь хотел побыть один.
Он долго гулял, злился, но уже обуял свои мечты. Он размышлял о своих отношениях с Магдаленой. Ему все четче представлялось, что он утерял бдительность и сам жил в последнее время в некой придуманной им сказке. В какой-то момент его мысли переметнулись к Элфи. К этому моменту он уже почти успокоился. Он улыбался, вспоминая обряд месус-феи, или, проще говоря обряд, сделавший его мечтательным крестным для малютки-незабудки. Хванч вдруг понял разницу между любовью к крестнице и к ее матери. Элфи он любил, по-настоящему любил. И от любви ему не делалось ни больно, ни грустно. Он просто любил малышку-мечтательницу, и это была искренняя любовь, не отягощенная сожалением и болью. Любовью отца к ребенку, без тягот родительских сожалений об ошибках или упущенной черте характера, не выдрессированном почтении или порядке, прилежности. Такова безусловная отцовская любовь, и как же она прекрасна!
Возможно Кристиан в очередной раз, нечаянно, силой своей мечты повернул жизнь Магдалены на свой, выгодный ему самому лад.
Он свел ее с ума?..
Его мечты разрушают всех! Он слишком силен, но и слишком неловок в своих мечтаниях. За что ему достался этот дар? Чтобы мучить и калечить любимых, родных людей?..
«Надо поговорить с Мэри, — решил он. — То есть с Виолой… Надо рассказать ей о Магдалене.»
Однако Виоле сейчас не до того. Раскол Воллдрима…
Ей необходимо выяснить, что происходит с миром Земли, и кто во всем этом виновен. Вот ее главная проблема! Хванч когда-то дал самому себе поручение заняться всем этим, но Магдалена и эти чувства… Он махнул рукой на все, даже важное и первостепенное, продолжая жить иллюзией счастья.
Но вдруг безумие Магдалены связано с этим самым расколом? Возможно раскол идет на многих уровнях, возможно он затронул не только природу Земли, но и всех жителей планеты…
Еще человек в тумане… Кирк и Элфи… А вдруг они и вправду видели там кого-то?..
Надо все-таки идти к Виоле! Рассказать ей обо всем сразу…
Хванч выбрал диск для перемещений. Не такой, что был у Элфи или Кирка. Этот диск перемещал туда, куда Хванч хотел попасть. Хванч переместился, но не кабинет Виолы Крубстерс — окраина Изнаночного мира предстала перед ним. В десятке метров колыхался туман, а рядом лежал позабытый кем-то велосипед.
«Даже если Виола с Рэмоном найдут причину раскола, разве это вернет прежний уклад? Разве возможна былая жизнь?..» — думал он.
Песок серого мира, бревенчатое здание, на крыше пегас — Кристиан стоял и изучал местность. Он думал об Элфи, о Магдалене и уже не спешил к Виоле. Он часто так делал: отдавался обстоятельствам. Раз диск переместил его сюда, что ж пусть будет так…
Виола умна и знает много больше Кристиана. Она справится сама, не так уж много значит он, не так уж много он и знает. Существуют же вещи, которые невозможно разгадать. Возможно изменение Воллдрима останется загадкой навсегда. Стоит думать не о том, как вернуть все назад, но что делать в уже сложившейся ситуации.
Барак с округлыми окнами в облупленных кирпичных откосах на другой стороне дороги от Хванча и флаг — плотная ткань без каких-либо опознавательных знаков. Хванч смотрел на него. «Словно казарма», — подумал Кристиан и вспомнил слова Мэри: «Мы не воины и не учились сражаться. Как нам вернуть свой дом, не навредив другим и не навредив самим себе?»
Действительно, все известные Хванчу мечтатели были столь беспечны. Почему нет ни одного воина в рядах мечтателей? Они самые настоящие блаженные, они не способны защитить себя! И что им теперь делать? Всю оставшуюся жизнь прятаться? По правде, он знал, что в кругах изнаночных мечтателей прорабатывались варианты изгнания оккупантов, всякие фокусы и другие действа, глобальные и чуть менее эффектные. Верил ли он в их воплощение? Скорее нет. Хотя выкрасть парочку орейфусов; парочку человек, если понадобится; одурачить самоуверенных вояк, — все это возможно… В любом случае без существенной надобности даже этим мечтатели не станут заниматься.
В голову опять просилась Магдалена, и Хванч позволил ей заполнить собой мысли. Кристиан присел на песок и закрыл глаза; прилег и сложил руки за голову. Виола… Мэри… Потом… Это не важно… Все не важно… Ведь он и Магдалена любят друг друга…
Так?..
Нет, не так!..
Не совсем так…
Уже несколько недель он каждый день виделся с Магдаленой. Они много говорили, они были так близки. Нет, дело не в поцелуях или объятиях, которые ни один из них не контролировал… Они не смогли бы удержаться, они не слишком-то пытались… Стоило обнять любимую и он терял остальной мир из виду. Дни пролетали, он был счастлив. Жил одной только любимой женщиной.
Хванч открыл глаза. В голове творилась сумятица. Он не знал, что делать, куда направиться. Что важней сейчас?
Он стоял перед белой пеленой тумана, но не осознавал этого. Его мысли неслись дальше.
Перед отбытием в Зеландер к нему приходил Генри Смолг. Он смотрел на Кристиана и молчал. В тот момент Кристиан Хванч мысленно молил Генри, чтобы тот не уходил в Зеландер, но сам остался с семьей. У них все могло наладиться. Три человека страдали. Хванч не только разделил боль безответной любви с супругами Смолг, но сделал эту боль большой и неподъемной для каждого из троих. Пока он не был мечтателем, пока он не узнал о чувствах Магдалены, она чудесным образом была счастлива в браке… и Генри был счастлив.
— Я поеду… Вместо тебя. Просто отошлите меня. А ты… Ты останься… — сказал тогда Кристиан.