— Извини, друг, я не чертов собаковод, кхы-кхы, — Крабов сплюнул.
Мимо проходили офицеры. Кому-то Крабов отдавал честь, с кем-то прощался за руку. Его помощница Севилья так и не вышла. Кстати почему ее до сих пор нет? У нее во всем Воллдриме было всего две задачи: работать в будке и… выйти замуж. Неужто будку чудес решили использовать без его ведома? Крабов посмотрел на часы, и не ясно, по велению ли интуиции или пес навел его на мысль, но он решил вернуться.
— Погодите, — раздалось сзади. Крабов обернулся, а Кайгы принялся устало рассматривать пришельца из-за угла.
Новый знакомый в третий раз решил навестить следователя. Он выглядел… рассеянным, что ли. Взволнованным? В накале эмоций — если сравнивать с прежними визитами.
— Я на минуточку, — сказал мечтатель в чудных шлепанцах и, на этот раз не в рубахе, но в майке и шортах. На море что ли собрался? — Возьмите! — он протянул следователю плоский голубой камень. Тот едва пульсировал и слегка светился фосфором… Впрочем, нет, не фосфором… но чем-то зеленоватым.
— Это зачем?
— Это если ты захочешь вернуться сюда, после того как все закончится, — мечтатель враз перешел на «ты».
— Что закончится?
— Не буду вдаваться в подробности, — он осмотрелся. К ним приближался офицер, и Рэмон выпрямился и, приложив руку к виску, гаркнул: — Так точно, сегодня будет доставлено, господин подполковник! Разрешите спросить?
— Разрешаю…
Офицер скрылся в тени ночи, и разговор вернулся в прежнее русло.
Мечтатель продолжил:
— Этот камень светится только в этом городе.
Он рассказал Крабову о свойствах каменного предмета мечты и о том, как тот работает. Рэмон показал Крабову картинку из какого-то старого потрепанного журнала. На ней был огромный валун, за который корнями держалось дерево с рыжей кроной.
— Что это?
— Это то место, которое ты должен будешь найти. Оно уже существует, но пока не работает. Послушай меня внимательно. Каждый раз, когда ты будешь давать этот камень хоть кому-то, у тебя в руке будет оставаться его копия. Каждая копия будет слабее оригинала. Таковы особенности предметов мечты. С этим я ничего не могу поделать. Это не в моей власти. Не могу утверждать, но возможно первая же копия окажется бесполезной.
— Ты наконец скажешь мне свое имя?
— Ты нашел Харма?
Крабов покачал головой.
— Отдай камень, кому посчитаешь нужным, — сказал он. — Но помни, что сам в таком случае ты можешь и не вернуться.
— А просто выбросить? Черт, я пока не решил, захочу ли я опять…
— Можешь выбросить… а может быть еще встретишь того, кому он может пригодиться.
Рэмон исчез, и Крабов понял, что тот так и не сказал ему имени.
Он упрятал камень подальше и выкурил еще парочку сигарет, пережевывая в голове новую информацию. Окажется она полезной или нет? Время покажет.
В горле пересохло, а на часах — без восьми минут девять. Так где же Севилья? Да и остальные так и не вышли. Колдун и тот нарисовался… Крабов ухмыльнулся, а пес вскочил и залаял.
— Ты чего? — но тот рванул и умчался в сторону школы.
Крабов хмыкнул и вернулся к черному входу, вошел в здание.
В проходной, где Крабов сдавал ключи и расписывался за сдачу поста, сидела Глади. Она избавилась от прежней свиты и пила кофе в окружении четырех солдатиков. Офицера, которому должно здесь находиться, отчего-то не было. Солдатики, завидев подполковника, вскочили и, выпрямившись, приложили ладони к вискам. Следователь поприветствовал их тем же самым и махнул. Пареньки уселись на прежние места.
— Коридор опечатали полчаса назад, — сказал Крабов. — Кто приказал снять печать?
— Не могу доложить, — отрапортовал, опять вскочив и выпрямившись, солдат с самыми продвинутыми из присутствующих здесь солдатскими погонами.
— Почему?
— Приказ вышестоящего руководства!
— Садись… — махнул Крабов и добавил: — Вода есть?
Малец опять вскочил и налил из пятилитрового бутыля воды. Подал стакан следователю.
Крабов оросил горло и поставил стакан на столешницу. Откуда взялся «приказ руководства» и «не могу доложить»? Он знал, что пойти в коридор будки чудес — это недопустимое нарушение субординации, как и выведывание у солдат подробностей. Он схватил график посещений и стал вычитывать фамилии, пытаясь разобраться, что тут происходит. В списке никаких сюрпризов не обнаружилось.
Мадам Глади же занималась своим любимым делом, а именно располагала к себе людей. Исполняла она это виртуозно. Несмотря на беспрекословное подчинение приказам, каждый солдатик с усердием стремился угодить ей не только, как имеющей власть персоне, но уважить даму. Умела она общаться с детьми. А кто эти солдаты? Тем более для Глади? Прошлогодние детки!
Она беседовала с ними легко и непринужденно. «Детки» теряли бдительность буквально на глазах. Ластились к мадам, будто малыши к матери, пришедшие после дня, проведенного в детском саду. Каждый стремился быть первым в ответе на очередной вопрос и, когда выходило, считай гордился собой.
— Не знаю, что происходит. Но в будке… Здесь что-то намечается, — прошептала она Крабову, когда подошла к столику с чайным набором, вроде как подсластить очередной кофе. Крабов продолжал пялиться в списки, к которым давно утерял интерес. Глади схватила кусочек сахара и бросила его в чашу, вернулась на прежнее место. Рядом сидевший солдатик, слегка нервный, постоянно потирающий пальцы, тут же среагировал. Он подпрыгнул к столу и принес даме ложечку. Та поблагодарила солдатика, и мальчишка, раскрасневшись, просиял.
— Тут водятся курящие мужчины? — спросила она и посмотрела на следователя, в которого сразу же впялились еще четыре пары солдатских глаз.
— О, угощайтесь! — сказал он и протянул даме пачку «B&D».
Никто из солдат не посмел сказать Глади, что курить в здании запрещено. А парнишка с азиатскими щелями глаз неловко пододвинул к мадам блюдце в качестве пепельницы.
Зазвонил служебный телефон. Краснощекий солдатик вошел в застекленную кабину, закрыв за собой звукоизолирующую дверь. Через пару секунд он вышел и попросил к телефону мадам Глади, мол вот и звонок, которого вы так ждали. Глади вошла внутрь и плотно закрыла за собой дверь. Она весело с кем-то говорила, посмеивалась и поглаживала свои брови.
Из сектора будки чудес внезапно вышел сам генерал и явно удивился присутствию Крабова у проходной. Подошел к нему:
— Как раз за тобой хотел послать, — соврал он и взглянул на часы: — Хорошо, что пришел, — он задумался, а потом добавил: — Ладно, пойдем. Все-равно когда-нибудь надо было вводить тебя в курс дел… Хотя погоди, — он подошел к солдату с узкими глазками и что-то тихо сказал ему. Тот кинул руку к виску и умчался прочь. — Теперь идем! — сказал Фейи Крабову.
Крабов умел читать некоторых людей, словно у тех по лбу бежали субтитры. Генерал врал. В девять часов перекрывались все выходы. Однако Фейи сорвал печать в будку раньше положенного. Не ждал неожиданностей? Стареет и уже ошибается…
— Его привезли, — пояснил генерал. — Знаешь я долго раздумывал — посвящать тебя или нет… Добринов не хотел, но я не люблю, когда все ведет только один следователь. Ну, ты меня знаешь.
Если фигурирует Добринов, значит… Значит Крабов может увидеть Харма!
«Да будет чудная мечта! Тьфу ты! Какая еще «чудная мечта»?.. — крутанулось в голове у Крабова. — Рамсец! Чертов козырный рамсец! Мальчик жив?! Пусть он будет жив!»
— Да, конечно, — равнодушно кивнул Крабов и подумал: «Хоть бы не вляпаться в новые неприятности». Крабов дотронулся до запястья — блокатор на месте.
Помещение с десятком мониторов, панель контроля камер наблюдения, микрофонов и блокирующих веревок — управляющий центр будки чудес. В комнатушке, освещенной блеклым красным, оказалось не так уж мало народу: мадам Фейи и Севилья, Добринов, а также два его помощника: один — низкий, будто подросток, и второй — настолько бледнокожий, что в сумраке комнаты почти светился.