Компромат № 1
Король смеха
Павел Бергман знал все анекдоты. Они в него были вбиты, как в комп. Мог рассказать всякий. С любого места. Это ли не находка для телевидения?!
В Останкино было устроено «Анекдот-шоу». Публика начинала байку, Павел подхватывал. Восторг был всеобщий. Рейтинги запредельные.
Но через год рейтинги поползли вниз. Пашу вызвал генеральный продюсер канала Михаил Жабин.
– Как-то вы расслабились, братец, – с отцовским упреком взглянул он на Бергмана, разливая вискарь. – Живот зачем-то отпустили. Порыжели…
– Живот от пива, – Павел сглотнул слюну. – А рыжим я всегда был. Таким мама родила.
– Надо что-то делать! – Жабин солдатским махом осушил бокал. – Я решил закрыть «Анекдот-шоу». Вы уж обиду не держите.
– Меня на улицу?
– Зачем? Вы подумайте, чего еще не было на ТВ. Пошевелите мозгами. Пройдите в дамки. Недаром же вас окрестили королем смеха?!
И Паша придумал. Шоу «Опущенные». Ноу хау!
Бергман в костюме с искрой появлялся перед звездами российского общества и принимался изощренно над ними издеваться.
– Погорим мы на этом шоу, – печалился Михаил Жабин. – Обидятся звездуны, бандюков нашлют.
– Плохо вы, Михаил Иванович, в людях разбираетесь, – до ушей улыбнулся Павел Бергман. – За халявный пиар они маму родную с потрохами слопают.
И ведь оказался прав.
– А вот взгляните на лысую певицу, – ярился на сцене Павел. – Голосок у нее жалкий. Комар и тот лучше поет. Зато какой роскошный парик на лысой башке! Двадцать зеленых косарей! А ведь и морды нет, и грудей с жопой… У Белорусского вокзала никто бы ее и за десятку не снял. Однако же, звезда! Друзья, поприветствуем лысую певицу!
Лысая певица истерически расхохоталась. Публика с обезьяньим восторгом зарукоплескала. Представление началось.
– Теперь глянем на этого качка, – Павел указал пальцем на огромного квадратного человека. – Рокки и Терминатор русского экрана. Мышцы у него есть. Ничего не скажешь. Накачался анаболиками. Повредил мозги. Поэтому и выглядит настоящим тупорылым засранцем. Почему выглядит? Он такой и есть! Друзья мои, поприветствуем главного качка с лицом засранца!
Качок, изображая дикую радость, ударил кулаком по коленке и дико заржал.
Пугливо оглядываясь, засмеялись все остальные.
Рейтинг «Опущенных» взлетел под облака.
Генпродюсер Михаил Жабин подобострастно жал Пашину руку и сообщил об утроении его гонорара.
Павел Бергман оказался страшно востребованным. В очередь к нему стали выстраиваться журналисты.
– Как вам это удается? – пытали они Пашин секрет.
Бергман вальяжно откидывался в кожаном кресле:
– В основе всех человеческих отношений лежит садомазохистский комплекс. На сцене звезды выступают в роли садистов. Думаю, вы не будете спорить. В домашней же обстановке элитного клуба им хочется побывать в шкуре мазохиста.
– Вам угрожают? Вас пытались побить?
– Со всеми примами у меня нежнейшие, доверительные отношения.
– Как долго будет жить ваше шоу?
– Не переживайте, работы хватит очень надолго.
И работы хватало. Шоу «Опущенные» пригласили в европейское турне. Иноземные звезды жаждали таких же отвязанных оскорблений. И Паша с продюсером не могли им отказать. Тем более, это мощно срабатывало на раскрутку родного канала.
Первым городом творческого вояжа стал Париж.
И все здесь прошло на «ура», только именно в Париже раздался полуночный звонок.
– Ну, здравствуй, Павлик! – в трубку щебетал нежный, исполненный страсти женский голос.
– Мы с вами знакомы?
– Привет, дурачок!
– Извините, услугами проституток я не пользуюсь.
Бергман решил, что его беспокоит «ночная бабочка» из эмигранток.
Женщина озорно рассмеялась:
– Конечно! У тебя же член меньше сантиметра!
Павел ошеломленно замер. Мужской причиндал, и правда, у него был небольшой. Но не до такой же степени!
– Ты что, сука, гонишь? – разъярился Бергман.
– Прости, прости, – заворковала собеседница. – Совсем забыла, что он тебе ни к чему. Тебе же генпродюсер Жабин засаживает по самые гланды.
Паша, как ядовитую змею, отбросил трубку.
Тело его сотрясала крупная дрожь.
Нет, в гомосексуальных поползновениях он, хвала небесам, был не замечен. Не было этого! Но вот господин Жабин на всю страну был известным педрилой.
Уехали из Парижа, звонки как отрезало. Павел облегченно вздохнул. А то ведь невозможно было выкинуть из памяти сладкий и подлый голосок. Мешало работать. На сцене долго не мог поймать кураж.