– Но ведь он столп экономики! Русское чудо! – восклицал Швецов.
– Пошляк и бездарь, – сказала одна сорокалетняя дама. – В него ни одна девочка не влюблялась. Трус, пройдоха, патологический лгун.
– Два метра ростом! Косая сажень в плечах! – не сдавался обозреватель.
– Хоть и два метра, – тонко улыбнулась дама, – но мне он всегда напоминал карлика. Что-то в его глазах такое…
Швецов вернулся в «Лукоморье», а там его ошарашила телевизионная новость – в Москве Дмитрий Зябликов расстрелян в своем Мерседесе из трех калашей.
«Расстрелян в семь утра, – радостно вещал диктор. – Из тела извлекли сорок пуль».
«7–40! – обожгло мозг обозревателя, и он отчетливо услышал весёлый еврейский танец. – А это причем?»
Пошатываясь, пошел к себе в номер.
Рядом, толкнув плечом, протанцевал блистательный Пресли. Платье Монро ударило по щеке.
Но обозреватель уже не обращал внимания.
Из номера он позвонил в Москву, мол, нужно ли продолжать работу об убиенном? Попросили даже утроить усилия. Дополнительные финансовые средства будут сегодня же высланы.
Иван затолкал в карман блокнот с адресами и отправился выполнять свою миссию.
В сумрачном коридоре его окликнула Варвара Филипповна:
– Вы, извините, телевизионный обозреватель?
– Да. Что такое?
– Зябликовым интересуетесь?
– Ну?
– Так он в номере у себя сидит. Вот здесь. За углом.
– Кто? – помертвел Швецов.
– Так Зябликов же! Нефтяной магнат.
Варвара Филипповна надела стальные очки и продолжила читать книгу о Сладостном Абсолюте.
И Ваня Швецов зашел. Что ему оставалось делать? К параноидальным явлениям он стал уже привыкать.
На продавленном диване сидел, без всякого сомнения, сам Дмитрий Зябликов. Перочинным ножиком выковыривал из живота пулю.
– Глубоко, стерва, вошла! – поделился он своими ощущениями с Зябликовым. – Сорок штук всадили! Ты подумай! – поднял мохнатые брови на Швецова. – Ты кто?
– Телевизионный обозреватель. Из Москвы.
– Вот как! – улыбнулся магнат. – Зачем в Великие Луки?
– Мне о вас передачу заказали?
– Типа отходной?
– Нет, тогда вы еще были живы.
В комнату заглянула коридорная:
– Дмитрий Дмитриевич, чайку не желаете?
– Тащи, милая бабушка! И коньяка бутылёк.
Голова коридорной исчезла.
– Ну, что ж, я тоже пойду, – историк попятился.
– Нет, я вас не отпущу! – забасил магнат. – Сейчас Пресли зайдет. Что-нибудь нам споет. Монро спляшет. Под коньячок-то?! Здорово!
В комнату с бутылкой зашла коридорная.
– Что происходит? – взмолился Швецов.
– Вам, сударь мой, несказанно повезло, – ответила коридорная. – Вы присутствуете на съезде Солдатов Кришны.
– Давай-ка, мы нальем обозревателю, – Зябликов щедро наполнил целый стакан. – Пей, бродяга!
– Объясните!
Коридорная плеснула коньячок:
– Раньше грешники превращались в животных. В коз, зебр, в пауков. А теперь возвращаются на Землю в своем же виде.
– Так нас Кришна наказывает! – рассмеялся Зябликов.
– А я? Что здесь делаю я? – прошептал Швецов.
– Как что? Вы должны снять о нас передачу.
– Почему я?
– Старик, – ткнул обозревателя в бок магнат, – не зацикливайся. Пей до дна!
Подошли Пресли и Монро.
– Only you! – божественно затянул Элвис.
– Некоторые любят погорячее! – Мирлин прижала пальчик к своим пухлым губам.
– Only you! – внезапно для самого себя подхватил обозреватель.
– Занятно! Компромат на твердую пятерку. Пусть телебозреватели вместе с Пресли поют, а не по ящикам харей торгуют.
– Кого следующего, Сергей Сергеевич?
– Телеведущую. Которая, стрекоза этакая, вертится на всех каналах.
Компромат № 47
Ксюша собак
Телевизионная ведущая Ксюша Собак была вездесуща и неуничтожима, как мультипликационный мышонок. Любой приём vip-тузов, любая тусовка киношной и театральной элиты, всякое юбилейное торжество – она обязательно там.
А как же иначе?
В тесном суперкоротком платьице, с вызывающе выставленными грудями, с жадным рыскающим взглядом.
На какую кнопку ни нажмешь, она обязательно ведет какое-нибудь шоу.
Над вездесущностью Ксюши смеялись, её третировали, корчили за спиной жуткие рожи, но девушка оставалась нерушима, как гранитная скала. Точнее, неуловима и неуничтожима, как тусовочный Микки Маус.
Ах, если бы эти злыдни из СМИ знали о чудовищно тяжкой жизни Ксюшочки!
Ох, если бы они могли заглянуть на дно её бездонной души!
Дело в том, что Ксюша не верила в собственное существование.