Ошпаренной кошкой вылетела прочь. Горло передергивала судорога.
Залезла под байковое одеяло, но все равно трясло от холода.
А вдруг это одеяло – её смертный, погребальный саван.
Её нет… Осталась лишь желтая мумия. С лошадиной челюстью.
Споткнувшись, кинулась к журнальному столику.
Да вот же она! Вот!
Деловая, игривая, развратная, гневная, соблазнительная…
С Путиным, папой Римским, Майклом Джексоном, Басковым, Шварценеггером, матерью Терезой…
Ведь было же, было!
Было… Только архив… Даже для подтирки и то не годится…
«Слёзкину звонить! Самому! Срочно!» – озарило молнией.
Павел Иванович терпеливо выслушал сбивчивый Ксюшин рассказ.
– Где я живу, знаете? – только и спросил он в трубку.
– Ну, конечно. На Рублевке. Об этом в каждой газете.
– Приезжайте.
Линкольн домчал Ксюшу к магнату за двадцать минут.
Вот и знаменитый дворец из афинского мрамора. Огромные, пуленепробиваемые витражи. Японский садик с цветущими сакурами. Пантера на серебряной цепи.
Павел Иванович оказался молодым, подтянутым мужчиной. Одет решительно просто. Вельветовый костюм с костяными пуговицами. Легкие шлепанцы из козлиной кожи.
– Значит, вот вы какая, Ксюша Собак?!
Миллиардер вплотную подошел к девушке. Пощупал её за худенькое плечо.
– А ваша знаменитая лошадиная челюсть не такая уж большая… Даже милая…
– Добить решили? – заплясали Ксюшины губы.
– Почему вы так любите телевидение, прессу? – вопросом на вопрос ответил олигарх.
– Я же вам говорила. Когда обо мне молчат, меня нет…
– Об этом мне приходится только мечтать, – угрюмо вздохнул олигарх.
Павел Иванович вдруг погладил Ксюшины острые груди, поцеловал в нежную шею.
– Что вы себе позволяете?
– Разве ты, дурочка, не понимаешь, что я давно уж люблю тебя?
…Ах, какие они сказочные кульбиты выделывали на водоналивном матрасе! Ох, какими жаркими были объятия, какими проникновенными проникновения!
Потом матрас надоел. Перешли на стол из мореного дуба. Затем возлегли перед клеткой с павлином. Следом упали под сакурой, белоснежные лепесточки цветов осыпали их.
Положа руку на сердце, Ксюшочке впервые было так хорошо с мужиком.
И миллиардер был тоже вне себя от восторга.
– Что ты хочешь? Проси! – смущенно подергал он себя за чуть крючковатый нос.
– Жить с тобой.
– Дорогая!
Вот уже год, как Ксюша безвыездно живет в Рублевском дворце олигарха. Три ТВ-канала, специально созданные Павлом Ивановичем, снимают только Ксюшу в интерактивном шоу и транслируют на весь белый свет.
Одно шоу называется «Бассейн + Собак», второе – «Туалет + Собак», третье – «Просто Собак».
Ксюша беспредельно блаженствует.
Весь мир теперь видит, как она забавляется с вибратором, ходит по малому и большому, бреет подмышки.
У миллиардера было лишь одно пожелание, чтобы нигде, ни под каким предлогом он сам не попадал в кадр.
Слёзкин ненавидит телевидение, все СМИ.
Не очень в них верит.
Всё только для жены!
Теперь она действительно существует. Кто оспорит?
Её шоу занимают высшие строчки всемирного рейтинга.
…Рейтинги господин Слёзкин тоже оплатил.
– Вот это компромат, так компромат. Сверли погоны. Быть тебе, Петя, полковником! Смачно! Не в бровь, а в глаз…
– Мне, честно говоря, Ксюшечку жалко…
– Да, тут скорее всего патология, Кащенко… Не будем углубляться. Давай-ка, займись, знаешь кем? Телевизионным прогнозом погоды. Не верю я, что там все чисто. Вдруг это рассадник зла?
Компромат № 48
Гитлер-синоптик
Адольф Гитлер вышагивает по коридору телецентра Останкино.
Вокруг всегдашняя суета. Везут какую-то тележку с оборудованием. Молоденькая девица стремглав бежит с бетакамовскими кассетами под мышкой. Она спотыкается о загнутый угол линолеума, чуть не падает, роняет кассеты.
Гитлер галантно поднимает кассеты.
Девушка благодарно улыбается, спешит дальше.
Адольф поправляет усики.
Никто не обращает внимания на Гитлера. Адольф чуть смущенно озирается по сторонам. Ну, конечно же, все понятно! Кого тут может удивить историческая VIP-персона? Навстречу Гитлеру, пританцовывая, идет Элвис Пресли. С газетой в руках летит Мэрилин Монро. С жезлом, в высоченных сапогах, в треугольной шляпе шествует Пётр Великий. Император с высоты своих двух метров с некоторой брезгливостью глядит на Гитлера, острые его усики воинственно приподнимаются. Адольф смело смотрит в ответ, просовывает большой палец за пояс брюк.