«В моем возрасте секс, увы, гигиенически необходим, – размышлял Баранцов, помогая Юленьке снимать плащ. – Переспим и я ее сразу выпровожу».
После тягучей, мало радующей половой близости, Николай заснул. Проснулся в ледяном поту. Он впервые не видел себя парящим над родным городом.
– Милый, – кричала из кухни Юлия, – тебе яичницу с беконом или без?
– Я ничего не хочу, – трагически ответил Николай и крепко задумался. И вдруг почувствовал зверский голод. Заорал на кухню: – Вообще-то пожарь, милая! И побольше сала!
Что с ним творится? Действительность перестала вызывать отвращение. А ну-ка, взглянем в зеркало! Вполне ничего. Седина только. Но седина, как шрамы, только красит мужчину.
Яичницу он ел яростно, за ушами трещало.
– Какой ты красивый! Мужественный! – хлопала рыжими ресницами Юленька. – Какие у тебя большие, красивые руки! Руки гения!
– Чайку плесни.
Странные дела творятся на свете.
Теперь даже пробки на московских дорогах его не раздражали. Еще чего! Вокруг зелень деревьев. Разверстый океан неба. Ласточки стрелами перечеркивают проемы меж улыбчивыми домами.
Нет, всё-таки, что с ним творится? Неужели из-за секса с Юленькой, который был так себе, на троечку, мир круто изменился?
Если не секс, то что же?
Рисовать летающих зверушек ему теперь не хотелось.
Все мультяшки выходили приземленными, даже упивающиеся своей приземленностью.
– Николай Петрович, – как-то подошел к нему руководитель студии Андрей Мормонов, – решили поработать на антитезе? Ну, что ж… Занятно, занятно…
А Баранцов вдруг испугался. Может, он утратил дивное мастерство изображать полет, так же, как утратил способность видеть райские сны?!
Баранцов стал заставлять себя рисовать летающих зверушек.
И они у него парили, но как-то боком, неуверенно, с испугом.
Ладно, отложим. Будем заниматься тем, что ближе сердцу.
Дома его с роскошным ужином ждала Юленька. Заливное мясо. Огненное харчо. Королевские креветки с чешским пивом.
– Коленька, – радостно обхватывала Баранцова своими детскими лапками Юленька, – ты словно помолодел, похудел.
– Работы много.
В эту ночь он не видел вообще ни одного сна. А утром, вместо физзарядки, бодрый, жизнеутверждающий секс с Юленькой. Потом завтрак. И, с насвистыванием веселых мелодий, поездка на улицу Королева.
Мультяшки у него с каждым днем выходили всё более приземленными, но исполненными фантастического оптимизма с сексуальным оттенком.
– Николай Петрович, – с изумлением глядел на него шеф, Андрей Мормонов, – сколько вам лет?
– В следующем месяце 45.
– Баба ягодка опять… Извините. Задумался. Я просто не могу не позавидовать вашему физическому и душевному здоровью. Наверное, делаете зарядку, крутите на турнике «солнце»?
– Ну, что вы… Просто ураганный секс с молодой девицей.
– Самому что ли попробовать? – горестно вздохнул Андрей Мормонов. – Вы выглядите гусаром, а я от своего отражения в зеркале шарахаюсь.
– Конечно, заведите девчонку.
– Может, есть телефончик?
– Спрошу у подруги. Пусть подыщет свою ровесницу.
Всё в жизни было вроде «на ять». Упоительный секс, отличное питание, радужные перспективы. Но сны он перестал видеть начисто. И это слегка настораживало.
А тут еще на Костромском фестивале Коле впервые не дали никакого приза.
На банкете к нему с бокалом виски подошел шеф Андрей Мормонов.
– Вижу, ты расстроен?
– Все нормально.
– На тебе просто лица нет! – погрозил ему пальцем Андрей. – И зря! Всему свое время. Когда-то ты умел талантливо рисовать. Теперь гениально живешь.
– Я плохо рисую?
– Как все… То есть, как многие. Но не расстраивайся. На старом капитале выедешь. Ты вон сколько до этого наваял. А фестиваль? Какая-то Кострома… Тьфу! Ярмарка тщеславия. – Шеф хмельно качнулся, зашептал в самое ухо: – Спасибо тебе за девку, Катеньку. Девочка-огонь. Я за последние десять лет впервые почувствовал себя мужиком.
Андрей Мормонов кого-то узрел в толпе, ринулся, расталкивая творцов. Николай же Баранцов набухал себе целый бокал вискаря, выпил единым махом.
Именно на этом вечере решил изменить свою жизнь. Выгнать Юленьку, начать видеть райские сны и рисовать парящих животных.
Юленька была изгнана, но райские сны не вернулись.
С отчаяния Коля даже запил и ввязался на улице в чудовищную драку.
И небеса увидели его страдания, пошли навстречу.