Как известно, Данилов еще в лицейские годы имел возможность все знать, все чувствовать, все видеть. Возможностью этой он пренебрег, от скуки демонических откровений его стали мучить мигрени и колики в желудке. Он прикинулся легкомысленным простаком с малым числом чувствительных линий. Медицинская комиссия Данилова не раскусила, и он был освобожден от Большого Откровения. Освобожден без томительных волокит: в ту пору вышел циркуляр, неписаный, но разъясненный, — не всех лицеистов одаривать Откровением, дабы не принести вреда ни им, ни делу. Данилов, если б захотел, мог тайно, в единое мгновение все знать, все чувствовать, все видеть, он сохранил в себе это умение, но он и специальным-то аппаратом познания средних возможностей (ПСВ-20), врученным ему с лицейским дипломом, пользовался редко. И то в служебных целях. А не для себя. Для себя он все открывал сам, будто человек. Но уж зато какую радость доставляли ему эти открытия! Сейчас он вдруг подумал, что Кармадон, наверное, прав, ведь и в самом деле разумом и чувствами и он, Данилов, впитал в себя столько знания, что и представить трудно! И чужие открытия вошли в него — мелодией, словом, линией, цветом, знаком препинания. Но вошли в него не сами собой, а словно бы притянутые его натурой! И пока они нисколько не пугали его. Напротив, они входили в его радости, в его страдания, в его любовь и его музыку! Они делали их звучнее и ярче. Однако теперь слова Кармадона расстроили Данилова: а вдруг печали Кармадона имеют основания? И наступит время, когда он, Данилов, устанет от жизни и музыки, как скрипач Земский? Вдруг в познании — погибель?
— Новый Маргарит, — сказал Кармадон, — пошел в мыслители, и ты бы видел, на кого он стал похож!
Кармадон поморщился. Новый Маргарит, брат Кармадона, прежде выглядел вполне спортсменом.
— Он мне жалок. А Новый Маргарит говорит, что ему сладко ощущение вечности. Что, по-твоему, — вечность?
— Ну… — задумался Данилов. — Ощущение вечности… наверное, это когда для тебя свершившееся не исчезает, а будущее уже свершилось…
— Ну хотя бы! Сладко ли тебе было бы это ощущение?
— Свершившееся-то пусть не исчезает, — сказал Данилов. — А в том, чтобы будущее уже свершилось, для меня никакой нужды нет.
— Так на кой нам с тобой ощущение вечности!
— Что зарекаться заранее? — сказал Данилов. — А вдруг когда-нибудь захочется ощутить вечность?
— Ну и ощущай! — обиделся Кармадон.
«О чем это я! — подумал Данилов. — Захочется вечность ощущать! В последние мгновения перед временем «Ч»!» Данилову стало ясно, что, если направление разговора не изменится, толку будет мало. Кармадон думает сейчас о своем, он — о своем. «Пусть он выговорится, — решил Данилов, — душу отведет, я уж потом как-нибудь вставлю словечко о времени «Ч». И нечего мне пока разводить турусы на колесах…» Тотчас же Данилову на ум пришла мысль, что он подумал без грамотно, турусы на колесах — это древние осадные башни на колесах, и как их можно разводить! При этом Данилов не мог не отметить, что в его натуре, на самом деле, осело много мелкого знания, вроде как об этих турусах. А зачем оно ему — неизвестно. Если только помогать Муравлеву решать кроссворды. Но Муравлев подписан на энциклопедию с укороченным текстом, уже выкупил четырнадцать томов.