Ну и чем хуже или лучше них боец Добровольческой армии София де Бодэ? Просто одна из, не более того. Собственно, она кроме войны в жизни и не видала ничего, так как являлась дочерью кадрового офицера, и в нежном семнадцатилетнем возрасте отправилась с отцом на фронты Первой мировой, где не сестрой милосердной служила, и не крестиком вышивала, а с кубанцами-«пластунами» за линию фронта ходила и германцам глотки в траншеях резала. Ну, а после все, как у многих из тех, кто не принял новую Россию — стычки с большевиками в краснознаменной Москве, ранение, путешествие по вставшей на дыбы стране до Ростова, где Корнилов собирал под свои знамена всех несогласных с диктатурой пролетариата, легендарный «Ледовый поход» и смерть во время штурма Екатеринодара.
Собственно, я все это видел нынче ночью во сне, приблизительно в такой же последовательности. И скажу честно — ну не вызывала у меня неприязни эта курносая невысокая и отчаянно хорошенькая девчушка, причем дело не в моих политических убеждениях, которых, по сути, особо и нет. Просто не вызывала — и все. Даже под финал сна, тогда, когда она, сидя в седле на тревожно всхрапывающем скакуне и весело хохоча, одного за другим убивала из нагана пленных красноармейцев в драном, заляпанном кровавыми пятнами, исподнем, тратя на каждого не более чем по одному патрону. Да, смотрится это немного жутковато, но… А что бы с ней сделали эти бедолаги, случись все наоборот? Полагаю, так легко, как они, София не отделалась бы. Это только в кино красные задушевными беседами пытаются объяснить пленным офицерам отчего те не правы в своих убеждениях, а в жизни эту девочку умело разложили бы на полу в каком-нибудь сарае, а после по очереди пользовали ее до тех пор, пока она с ума бы не сошла или не умерла.
И — да, я испытал чувство жалости, глядя на то, как эта валькирия, слетевшая с убитого коня в сугроб, пошатываясь, поднялась на ноги, стерла снег с лица, и вместо того, чтобы вернуться к своим позициям, побежала к траншеям противника, размахивая револьвером. Побежала для того, чтобы через мгновение получить пулю в грудь и рухнуть обратно в снег, на этот раз уже навсегда.
В тот момент, кстати, я уже все знал. В смысле — и имя обладательницы искомого предмета, и то, что мне надо добыть. В первый раз за все время мне не было стыдно за свою некомпетентность как историка, ведь до того максимум удавалось эпоху определить. А тут вот, вообще почти все! Знать бы еще, где сейчас искомое находится, и тогда я, считай, джек-пот сорвал. Мечты, мечты…
Предмет, к слову, я вычислил даже раньше, чем имя его обладательницы. Просто изначально это была девушка как девушка, в белом платье, на каком-то балу, веселая и счастливая. Как я позже сообразил, скорее всего это было мероприятие, посвященное выпуску из «Смольного». Вот в этот день ее отец приколол ей на платье эту самую брошь в виде герба. И двум мнениям тут появиться было неоткуда.
После я увидел германский фронт, и ту же самую девушку, но уже не в белом платье, а в форме и с наганом в руках, вот тогда-то у меня и появились в голове мысли о том, кто это может быть. Ну, а когда неведомый киномеханик продемонстрировал перестрелки рабочих и солдат с красными лентами на папахах с юнкерами (ни разу, между прочим, не юными мальчиками, а вполне себе матерыми дядьками) среди которых имелось несколько девушек, я окончательно убедился, что моя цель София де Бодэ, про которую я на третьем курсе доклад делал, чтобы «автоматом» зачет получить.
Единственное, что меня во всем увиденном смутило, так это внешний вид герба рода де Бодэ, кстати, довольно-таки старинного. Его первые представители еще Варфоломеевскую ночь застали и умудрились ее пережили. Правда, после того на всякий случай из теплой Франции в заснеженную Россию подались, как видно рассудив, что «коззак» и «рюс боярлин» вряд ли что-то будут иметь против гугенотов.
Так вот — я помнил его визуально, он выглядел немного по-другому. Хотя — кто его знает? Может, там несколько ветвей у рода имелось, у каждой, потому и разнился этот герб в каких-то деталях.
Само собой, сразу по пробуждению я набросал на листке изображение броши, но так до сих пор никому его и не отправил, даром, что день уже давно перевалил на вторую половину. Почему? Не знаю. Наверное, потому что ни видеть, не слышать никого особо не хотел. За последние несколько дней я так проникся тишиной и покоем, наступившими после предыдущей безумной недели, что хотелось еще немного продлить это блаженство, пусть даже и в убыток себе.