Ладно, хоть поем по-людски, так, чтобы первое, второе и компот. А то совсем я что-то обленился в этом смысле, третий день по вечерам лапшу китайскую кипятком запариваю.
Пиццу, может, сегодня себе заказать? Двойную пеперони?
— Ой, как вкусно! — прозвенел в коридоре голос, который полностью подтвердил мои опасения. — Прямо как у мамы в детстве!
— Кушай, Стеллочка, кушай, — проворковала Анна Петровна. — Тебе теперь за двоих есть надо! Вот, еще один возьми.
— Знаю, но вес-то ползет вверх, — жалобно протянула Стелла. — Отъемся — Валера на меня даже смотреть не захочет. Вот и ограничиваю себя во всем, но от таких пирожков отказаться не могу.
— Он у нас не такой, — успокоила ее моя коллега, — Он юноша серьезный и ответственный.
И чего у меня тут окно такое узкое, а? Будь оно чуть пошире — сбежал бы крайне серьезно и ответственно прямо сейчас, после присоединился к Сивому и Гендосу, в нарушение собственных логических выкладок, и свинтил с ними из Москвы. Черт с ним, со званым обедом, обязательствами перед всеми-всеми-всеми, включая даже глубоко чтимую мной Розалию Наумовну. Пусть она мне прогулы ставит и увольняет. Никого видеть не хочу.
— Привет! — В кабинет впорхнула Стелла, один пирожок она дожевывала, второй держала в руке. — Ты чего, еще не собрался? Между прочим, времени — пять вечера, пятница. Каждая минута на вес золота, и так в пробках настоимся.
— В метро пробок нет, — меланхолично ответил ей я. — Там иногда случаются увеличенные интервалы следования поездов, но и это не страшно. У меня с собой читалка.
— Слушай, это не смешно. — Стелла глянула в коридор, как видно, желая проверить, не греют ли по соседству уши мои коллеги. — У меня нет ни малейшего желания опаздывать на мероприятие, особенно если учесть недавние события.
— Какое мероприятие? — глубоко вздохнул я, понимая, что пицца накрылась медным тазом. — Какие события? Ты вообще о чем? Марфа Петровна все же надумала востребовать законную награду? Не вопрос, поехали.
— Валер, не смешно. — Насупилась Стелла. — Я знаю, что ты парень с юмором, но сейчас так себе пошутил. Не сказать — никак. Начало в семь, и я не хочу опаздывать. Тем более что мне еще переодеться надо будет. Я все же спутница сына хозяйки дома, потому обязана блеснуть.
Хозяйки дома? Она о чем вообще?
— Стоп! — Воронецкая подошла ко мне вплотную и пальчиками вздернула мой подбородок вверх. — Вроде ты не придуряешься. Валер, сегодня твоя мама, Марина Леонидовна, суаре устраивает, с холодными закусками и демонстрацией картин. Этот старый пень Шлюндт ей недавно какое-то редкое полотно подарил, к тому все и приурочено. Думаю, кстати, что мы его там непременно встретим, уже заранее печалюсь. Само собой, мы тоже приглашены. Ну, было бы странно, случись по-другому, ты все же сын, я твоя потенциальная невеста, так что как без нас?
— Она мне ничего не сказала. — Потер лоб я. — Да мы вообще с ней не созванивались на этой неделе.
— Что разумно, — холодно отметила Стелла. — Особенно учитывая твой поганый характер. Что так смотришь? Ты бы просто отказался ехать, вот и все. Ну, не впрямую, само собой, нашел бы какой-то формальный повод, но тем не менее. А меня ты одну туда не отправишь, тебе совесть не позволит оставить мать с ведьмой наедине, потому поедешь как миленький. В очередной раз снимаю шляпу перед Мариной Леонидовной, хоть о моей истинной сути она понятия не имеет, зато проинтуичила все безукоризненно. Ладно, поехали уже. Видок у тебя, конечно, так себе, это не тот английский костюм, что я тебе в прошлый раз купила сдуру. И с чего я решила, что имею дело с нормальным человеком? Но и этот сойдет.
— Если что, у меня в комнате гардероб стоит, а там какой только одежды нет. В родительском доме, имеется в виду. — Я встал с кресла и потянулся. — За это веселое лето с боков килограммов семь-десять ушло, потому я в любую вещь точно влезу. Вверх-то я давно уже не расту, только вширь.
— Как молодой дуб. И голова у тебя такая же твердая. — Стелла похлопала меня ладонью по груди. — А вообще, надо будет глянуть. Какое-никакое, а приданое, это лучше, чем ничего. Папаша-то твой, поди, на нас часть акций своих предприятий после свадьбы не перепишет, он, насколько я поняла, дядька непробиваемый.
— Если я именно на тебе женюсь, он не то что ничего не перепишет, он нас еще и проклянет, — хмыкнул я. — Вернее, меня, на тебя ему попросту плевать. У него, знаешь ли, с давних пор в этой связи кое-кто другой в приоритете.
— Ах, ну да, конечно же, — мигом поняла, о чем я веду речь, Воронецкая. — Как видно, старею, очевидные вещи перестала замечать. Слушай, Валера, а твоя подруга детства все чаще начинает заступать мне дорогу. Это для нее может кончиться скверно.