Потом он шел по анфиладе холодных и темных замковых зал. Никто его ни о чем не спрашивал. По каменной лестнице он поднялся на второй этаж и очутился в мрачном, сплошь уставленном ящиками зале. Огляделся. Никого не видно, только в углу, за толстым каменным столбом, поддерживавшим стрельчатый свод, стоял какой-то мужчина и робко озирался.
— Эй! — крикнул Хенрик. — Эй, там!
Мужчина не отвечал. Когда Хенрик поднял руку, высокий мужчина ответил ему аналогичным жестом. Прошло некоторое время, прежде чем он понял, что это было зеркало, а мрачная личность напротив — он сам.
Хенрик сел на ящик и свернул папиросу. «Надо надеяться, что в нем не динамит», — лениво подумал он и закурил. Послышались шаги. Кто-то подымался по каменной лестнице. Хенрик встал. Между ящиками показался маленький седой человек с вещевым мешком в руке. Хенрик кивнул ему. Тот остановился.
— Вы здесь кого-нибудь знаете? — спросил Хенрик, подходя к нему.
— Кое-кого.
— Мне нужен уполномоченный.
Человек в нерешительности потер нос. Нос у него был плоский, на конце раздвоенный и сильно поросший волосами.
— Зачем? — буркнул незнакомец.
— Раздобыть деньжат. Человек некоторое время молчал.
— Вы из лагеря? — спросил он.
— Да, заметно?
— Есть что-то в глазах. Что вы хотите делать?
— Работать в лесу.
— Это ваша профессия?
— Научусь.
— А что вы умеете делать?
— Я окончил педагогический институт.
— Пойдемте со мной.
— Но я никого не намерен учить, — проворчал Хенрик, следуя за человеком. — Скажите вашему уполномоченному, что учитель из меня не получится.
Они очутились в небольшой солнечной комнате. Человек молча сел за миниатюрный столик и склонил голову. Казалось, что он погрузился в сон. Хенрик спросил:
— Вы?..
Тот кивнул головой.
— Учителем я не буду, — повторил Хенрик.
— Почему?
— Не могу. Не сумею. Дети, родители, нет, нет, только не это.
— Вы и не будете учить. Надо создавать школы. С самого начала. Дети…
— Знаю, — прервал его Хенрик, — пусть их учат уму-разуму, но только без меня.
— Ну так что?
— Лесничество.
Уполномоченный взял со стола листок бумаги.
— Как ваша фамилия?
— Коних. Хенрик Коних. Уполномоченный записал.
— Наведуйтесь через неделю.
— Через неделю я буду искать счастья в другом месте. Вы не могли бы мне выписать какие-нибудь брюки?
— Не можете изловчиться сами?
— Неохота.
— Я одеждой не распоряжаюсь. — Уполномоченный смерил Хенрика взглядом: — Мои вам будут малы.
— Черт побери, ведь я ничего такого не прошу! Мне нужны брюки и работа в лесу, и это все.
— Все, — повторил уполномоченный. — Вы слишком требовательны.
Хенрик молчал.
— Надо брать что подвернется. А вы ни в какую. Или то, что подвернется, или ничего. Вы мне не поможете с организацией школ?
— Нет.
— А чувство долга? — спросил уполномоченный. И даже не улыбнулся.
— Не испытываю.
Некоторое время оба молчали. «Прекрасное рококо», — подумал Хенрик, глядя на мебель. Солнечные лучи, преломленные люстрой, лежали на ней, как нити паутины. Никто не мог его избить, никто не мог приказать, чтобы он кого-нибудь избил, этот человек ничем не мог ему угрожать; свобода, свобода, и все-таки было грустно и обидно. «Мы опять будем волноваться из-за всякой чепухи». Он сказал:
— Мне кажется, вы охотно бы этот листок разорвали. Не стесняйтесь.
За дверью послышались голоса, потом раздался стук.
— Подождите! — крикнул уполномоченный. Повернулся к Хенрику: — Ну?
— До свидания! — Хенрик приложил два пальца ко лбу.
— Войдите! — крикнул уполномоченный.
Хенрик повернулся и пошел к двери. Пропустил нескольких рослых мужчин, потом на секунду замешкался. Сквозь их ворчливые голоса он расслышал треск разрываемой бумаги. «Поеду в другое воеводство», — подумал он.
Хенрик устал и проголодался. В заставленном ящиками зале он остановился и пересчитал деньги. На несколько дней хватит. Мрачный тип в зеркале спрятал деньги в карман. На нем были помятые старые брюки. «Привет, братишка! — улыбнулся он сам себе. — У нас нет ничего, но у нас есть свобода. Мы максималисты. Может быть, и так. Самое время предъявлять высшие требования. Человечество! Никто не знает, что это такое, но я знаю, чего я хочу от себя. Да, знаю!» Он приблизился к зеркалу. Уполномоченный сказал, что в его глазах что-то осталось, но что? Человек в зеркале был похож на субъекта, который ищет что-нибудь выпить. Напои жаждущего! Вон как размечтался. Улыбнись, братишка. Субъект в зеркале растянул губы, в уголках рта образовались вертикальные борозды. Улыбка получилась слабая, но вполне симпатичная.