— Вы не поменяетесь со мной местами? — обратился Рудловский к Хенрику. — Мне бы хотелось сидеть в середине.
— А что?
— Здесь дует, а я очень чувствительный.
Пересели. Рудловский достал коробочку с таблетками.
— Хотите? — предложил он. — Против морской болезни.
— Вы плохо себя чувствуете? — спросил Хенрик.
— Нет, но на всякий случай. Эти таблетки действуют профилактически. Вы что, преподавали?
— Пока еще нет. Моя специальность — польский язык.
— В медицине разбираетесь?
— Нет.
Рудловский трясся, у него на носу подпрыгивали очки.
— Это очень вредно для почек, — простонал он. Чесек рассмеялся. — Смейся, смейся, — сказал Рудловский. — Вот начнешь бегать к коновалу, будет не до смеху. Когда он, пан Коних, начнет распадаться от сифилиса, тогда скажет: «Чавой-то у меня в спине ломит». Нашим почкам, пан Коних, здесь угрожают три опасности: тряска, ветер и пыль.
— Можешь сойти, — сказал Чесек. — Будешь здоров как слон.
— За кого ты меня принимаешь?
— Жалко упустить возможность?
— А тебе нет?
— Я за почки не волнуюсь.
«Рассчитывают на большие трофеи, — догадался Хенрик. — У доктора будет много хлопот с этой компанией». Машина остановилась. Из кабины высунулся шеф.
— Поворот не проехали? — спросил он.
— Нет, — ответил Вияс.
— Поворот где-то здесь. Рудловский забеспокоился:
— Границу не переехали?
— Исключено, — ответил шеф.
Вияс достал пистолет. Показал на сужение автострады.
— Впереди кто-то идет.
— Внимание! — скомандовал шеф. — Приготовиться.
Чесек и Рудловский тоже достали пистолеты. Черные точки у сужения автострады вытянулись и образовали цепочку.
— Женщины, — определил через минуту Хенрик. «Одна из лагеря», — распознал Чесек и спрятал пистолет. Шеф спросил:
— Сколько?
— Раз, два, три… пять, — сосчитал Вияс.
— На одну меньше, — заметил Рудловский. Мелецкий предупредил:
— Никакого самоуправства.
Женщины шли не спеша, с трудом передвигая ноги. Две из них были в штанах, на одной лагерная куртка. В нескольких десятках шагов от машины они остановились и начали между собой перешептываться.
— Посмотрите на маленькую, черную, — сказал Рудловский. — она уже успела располнеть.
Шеф крикнул женщинам:
— По-польски говорите?
— Как будто бы, — ответила одна из женщин. Шеф обратился к Виясу:
— Спрячь пистолет.
Женщины обступили машину. Хенрик пересчитал их еще раз.
«Рудловскому приглянулась маленькая черная женщина. Видно, дошлая; она его обштопает. Хорошо, пусть берет себе. Первая в брюках: среднего роста, рыжая, веснушчатая, во взгляде страх — мне не нравится такой взгляд, собственных страхов хватает. И эта, в брюках и полосатой куртке: темная блондинка, короткие волосы, худая, лет тридцати, угловатые движения, сердитая. Я где-то ее уже встречал, может, во время оккупации, нет, скорее до войны, какой-то парк, скамейка, может, акация, каток; тогда она не была ни такой угловатой, ни такой угрюмой. Самая смелая — это вон та, старуха, тоже с короткими волосами, интеллигентная — нет, не хочу старухи. Остается блондинка, под подбородком уже складки. Когда она говорит с Мелецким, у нее раздуваются ноздри. Он взял ее за локоть, пристально посмотрел в глаза. Печальная женщина в полосатой куртке, которая кого-то Хенрику напоминала, оттащила блондинку в сторону: для чего все это? Мужчины едут в одну сторону, мы — в другую, давайте перестанем обольщать друг друга».