Я собрал все обратно в коробку, положил его в ящик, взял три таблетки снотворного, и лег спать.
* * *
Возможно, это из‑за лени. Я всегда был склонен выбирать возможности, избавлявшие меня от будущего столкновения с теми же проблемами; казалось бессмысленным проходить несколько раз через те же муки совести. Не воспользоваться имплантом – означало бы подтвердить этот выбор, день за днём, на протяжении всей моей жизни.
Или, может я никогда по‑настоящему не верил, что эта нелепая игрушка сработает. Может, я надеялся доказать, что мои убеждения, в отличие от других людей, были запечатлены на какой‑то метафизической скрижали, парившей в духовном измерении, недостижимой для обычных механизмов.
Или, возможно, я просто хотел внутренне оправдать то, что собирался убить Андерсона, хотя всё еще верил, что настоящий я никогда бы этого не сделал.
По крайней мере я уверен в одном. Я не делал это для Эми.
* * *
На следующий день, я проснулся на рассвете, хотя мне совсем не надо было вставать – я был в ежегодном отпуске, на месяц. Я оделся, съел завтрак, потом снова распаковал имплант и внимательно прочёл инструкцию.
Затем уверенно взломал стерильные пузырьки, открывая упаковку, и пинцетом бросил крупинку импланта в углубление программатора.
Программатор сказал:
– Вы говорите по английски?
Голос напомнил мне один из диспетчерских пунктов на работе: глубокий, но какой‑то бесполый, деловой, без механической резкости, и всё же, явно не человеческий.
– Да.
– Вы хотите запрограммировать имплант?
– Да.
– Пожалуйста, укажите активный период.
– Три дня. – Трех дней должно быть достаточно, конечно. Если нет, имплант выключится.
– Этот имплант будет активным три дня после имплантации. Это верно?
– Да.
– Этот имплант готов к использованию. Время 7‑43 утра. Пожалуйста, установите имплант до 8‑43, иначе он деактивируется и потребует перепрограммирования. Пожалуйста, наслаждайтесь этим продуктом, и утилизируйте упаковку правильно.
Я поставил имплант в аппликатор, затем заколебался, но ненадолго. Сейчас не время страдать, я мучился в течение нескольких месяцев, и я устал от этого. Прояви я нерешительность – и мне нужно будет купить второй имплант, чтобы убедить меня использовать первый. Я не совершаю преступление, я даже близко не подхожу, чтобы гарантировать, что я его не совершу. Миллионы людей придерживается мнения, что в человеческой жизни нет ничего особенного, но сколько из них были убийцами? Следующие три дня должны были бы просто показать, как я отреагировал на это убеждение, хотя отношение к нему было объяснимым, а последствия были далеки от определенных.
Я вставил аппликатор в мою левую ноздрю и нажал кнопку. Было небольшое покалывание, ничего больше.
Я думаю, Эми бы презирала меня за это. Эта мысль потрясла меня, но только на мгновение. Эми была мертва, ее гипотетические чувства неуместны. Я ничем не мог теперь причинить ей боль, и думать по‑другому было сумасшествием.
Я попытался проследить за ходом изменений, но это было смешно; невозможно каждые тридцать секунд диагностировать свои моральные устои. В конце концов, моя оценка себя, как существа, не способного убивать, была основана на десятилетиях наблюдения (и возможно, многое из этого устарело). Более того, эта оценка, это представление о себе были как причиной моих поступков и убеждений, так и моего представления о них, и кроме того, что имплант непосредственно изменял мой мозг, он разрывал эту обратную связь, замыкая её на обеспечение оправдания такого образа действий, который, как я себя убедил, был невозможен.
Спустя некоторое время, я решил напиться, чтобы отвлечь себя от вида микроскопических роботов, ползающих в моём черепе. Это было большой ошибкой: алкоголь делает меня параноиком. Я не слишком много помню из того, что было потом, кроме своего отражения в зеркале ванной комнаты, вопившего:
– ХАЛ нарушил Первый закон! ХАЛ нарушил Первый закон! – пока не началась неудержимая рвота.
Я проснулся после полуночи, на полу в ванной. Я принял таблетку от похмелья, и через пять минут моя головная боль и тошнота прошли. Я принял душ и переоделся. Специально на этот случай, я купил куртку с внутренним карманом для оружия.