− Я везу тебя домой, − буркнула девушка, обиженная моей неоткровенностью.
«Она, в самом деле, думала, что я буду обнажать перед ней свою преступную душу?» − я усмехнулся ещё раз и получился громкий хмыкающий звук.
− У меня теперь его нет, − голова начала болтаться в разные стороны, имитируя ухабистость недавно асфальтированных дорог.
− В каком смысле − нет? − на секунду наши глаза встретились, и в зелени Кати отразилось неподдельное участие. Не то. Её зелёные глаза не отражали мои собственные − карие. И это воспоминание о тех, других глазах исказило моё лицо болью и судорогой схватило горло в жадные тиски, выдавливая из меня стон.
− Не важно. Просто отвези меня к… домой. Отвези меня домой.
− Влад? С тобой всё в порядке? − тихонько спросила Катя через время, прошедшее в наблюдении за мельканием молодых саженцев или взрослых деревьев только в большем отдалении от моего блуждающего по темноте взгляда.
− Да. Всё нормально, − автоматически ответил я давно выученный для посторонних ответ, сильно сосредоточенный на деревце, которое мы успели проехать, но возраст, которого я не успел определить точно.
Кольца. Нужно считать кольца?
Кольца. Нужны кольца.
Мысли путались, глаза закрывались, думать не хотелось. Не хотелось думать, но как оказалось алкоголь не избавляет меня от этой привилегии, только притупляет мои воспоминания, мою вину, мою боль, обостряя безумие, выжигающее мои чувства по крупицам и до конца.
− Останови здесь. Не надо ехать дальше, − сказал я, распахивая дверцу ещё движущегося автомобиля.
− С ума сошёл! − вскрикнула Катька, немедленно ударяя по тормозу.
Я усмехнулся:
− Спасибо, Кать. Правда, спасибо, − в порыве чмокнул подругу в щёку, уже ступив одной ногой на твёрдый чёрный асфальт, застеленный перед домом. А выбравшись из машины полностью, зачем-то перегнулся и ответил на и не вопрос вовсе.
− Да, наверное.
Катя не задержалась, не дождалась, пока ворота раскроются, и я исчезну за ними, оказавшись в «своих стенах», а я обернулся на дорогу, как только сияние фар машины рассеялось полностью. Наверное, правильнее было пойти к охране и попросить вызвать для меня такси до города, но я уже шагнул за предельную черту, неосознанно, но намеренно и долгий визг привёл в движение металлические половины. Прошёл внутрь и мои подошвы заскрипели под ударами мелкого щебня друг о друга. Я удовлетворился разглядыванием исключительно собственных ног, делающих неосторожные шаги к дому, с детским страхом внутри − обнаружить ещё один разгорающийся костёр возле мастерской, погружённой в сон, хотя дни после той ночи стремительно пролетели, и кажется, канули в бесплотные воспоминания. Но, увы, та была последняя ночь, когда я возвращался в это место.
Я поднялся по ступенькам крыльца, открыл дверь ключом, «случайно» брошенным в карман пиджака сегодняшним, вчерашним, позавчерашним…давешним утром.
Свет в прихожей загорелся и погас, знакомый запах многолюдного дома перебил застопорившееся в ноздрях зловоние алкоголя и я вдохнул глубже, медленно и неслышно переступая шаг за шагом.
«…Ноги сами привели меня к ней…» − хотелось бы мне солгать словами из прошлого, но я сам привёл себя к ней: открыл незапертую дверь и прошёл в неосвещённую ночником комнату. Только всё та же Селена пробивалась через тонкую тюль занавески, распуская свои шелковистые волосы по безмятежному лицу моей сестрёнки.
Мира лежала на боку, лицом к двери, смешно подперев щёчку одной ладонью, вторая таясь, скрывалась под тёплым пледом. Одеяло сбилось в ногах, и маленькая лодыжка выглядывала совсем несмело, прячась даже от ласкового лунного луча.
Я не осознал момент, когда ноги подогнулись, и я оказался на коленях перед спящей мадонной из своих призрачных снов, но это произошло и ощущение тепла на костяшках моих пальцев пробудило мои, прикованные только к ней глаза, застав меня врасплох, уже безвозвратно ласкающим её белую щеку так же безнаказанно, как и длинные пряди царицы ночи.
Это продолжалось недолго. Потому что этого было недостаточно. Слишком мало. Я хотел большего, чем просто украсть кусочек Миры, доставшийся благостным подаянием с рук небесного светила. Неслышно ступая по ворсистому ковру-сообщнику, обошёл кровать, немного помедлив у окна, заслоняя его собой и вступая с вороватой луной в немой спор, но оглядываясь на ласковые лучи, приподнял край одеяла и скользнул в кровать.
Мира дёрнулась, выдавая своё пробуждение, но затаила молчание, ещё хоть немного поддерживающего завесу сна, отделяющую ЕЁ от МЕНЯ. Я молчал столько же, только тело моё двинулось ближе, поправляя соскользнувшее с её плеч одеяло, руки обняли друг друга, захватывая всю её в некованое, но неразрушимое кольцо, ноги переплелись с её ногами, обездвиживая её целиком.
Спящую, поэтому… мою.
Мира заёрзала, пытаясь выказать желание вырваться, но губы её молчали, а тело дрожало от невыплаканных слёз, и я прошептал ей в самое ухо:
− Ты просто спишь, любовь моя, просто спишь, − она мгновенно затихла, подчиняясь силе моих рук и покою моего голоса.
====== Глава 48 ======
МИРА
Этот противный аромат французских духов, который не выветрился из моих ноздрей за прошедший год и, не смотря на череду событий в книге моей жизни, страница за страницей исписывающих неумолимо её к окончанию.
«Катя» − я хорошо помнила имя бывшей девушки брата, как помнила её запах на его коже. Небритая щека прижималась к моей шее, стёртое дыхание и опоясывающие меня повсюду Его части тела. Мне хотелось оттолкнуть его, накричать, закатить истерику за то, что «она» появилась снова, но… Я не имела на это права. Уже не имела. Я отпустила его. Сама. А здесь, сейчас, это последняя возможность побыть немножко в его объятиях. Немножко его.
Проснувшись, я всё так же ощущала его тепло на своей подушке, на своей постели. Его руки по-прежнему обнимали меня, а ноги жадно переплетались с моими ногами, всего лишь на секунду мой разум обманулся мыслью позволить себе быть рядом с ним. Но когда глаза мои обернулись через плечо, чтобы взглянуть на спящее лицо любимого, я невольно потревожила и его сон тоже и наши взгляды встретились. Я прочитала мольбу и надежду на прощение в его миндальных зрачках, и поэтому поспешно отвернулась, скрывая в своих − пустых-карих ответную мольбу в отчаянии.
Он остался на завтрак, невозмутимо покинув мою комнату поздним утром, и отправляясь в свою. Родители были ошарашены самим его появлением, оставшись в неведении относительно его возвращения из «бессрочной командировки», поэтому первый вопрос, прозвучавший за столом, касался именно поездки, а не странного выхода брата из моей комнаты.
Но вопреки моим опасениям, служившим причиной моих частых нервических вздрагиваний, а возможно назло схоронившейся глубоко в сердце, где-то вот тут, с левой стороны, мечте, Влад сказал, что сегодня он должен вернуться в филиал, чтобы дела не застопорились и предприятие работало. Всё время своего доклада он избегал моего взгляда, и кажется, наслаждался завтраком, приготовленным заботливыми руками тёти Тани. Я не хотела, и только нечаянно подумала о том, чем питается брат в нашей квартире − нескончаемыми яичницами?
Я улыбнулась через боль в мускулах, расширив губы в улыбке, задавая вопрос о питании в районном городе, а вилка брата громко ударилась о край тарелки, когда он расслышал мой простой вопрос, скрывший настоящее беспокойство.
Влад засобирался в дорогу, и родители всполошились и повскакивали со своих стульев, чтобы проводить сына в аэропорт: брат вежливо отказался от такой заботы. Он не забыл поблагодарить тётю Таню за чудесный завтрак, которого он так давно не отведывал, подтверждая мою смутную тревогу, что он тратиться на несвежую еду и питается исключительно всухомятку и полуфабрикатами. На лице доброй женщины отразились те же опасения, что выражали мои собственные, и я поспешно отвела взгляд и от её пытливых глаз, с уходом Влада из этого дома, как будто, начавших следить за мной ещё пристальней.
Мы даже не обменялись объятиями на прощание и только поэтому, пересилив нервозность, трясущую мои руки, я скоро встала на цыпочки и расцеловала брата в обе щеки, крепко ухватившись в его плечи для поддержки равновесия. Влад недоумевающе сверлил меня тяжёлым взглядом искусно пряча его от отца с матерью, желваки на его скулах непрерывно подёргивались и он не разрешил никому из нас пойти за ним дальше прихожей.