− Нет, что вы, Владислав Сергеевич, − в тон мне, голосом покойника (если бы мертвецы говорили, то нынешний голос Макса был бы очень схож с их умиротворёнными звуками) ответствовал зам. − Хочу кардинально сменить род деятельности, − закивал Макс, при этом пытаясь больше убедить себя, чем меня.
− И на что ты решил поменять технологии?
− На фотографию, наверное, − он пожал плечами, как я и думал, не совсем уверенно.
− Это как-то связано с моей…сестрой? − в мгновение вся моя натужная дружественность испарилась из суровой интонации, я ничего не мог с собой поделать, воспринимать Макса адекватно после того инцидента с поцелуем пусть уже и трёхмесячной давности было не совсем легко. Тем более, сейчас, когда моя сестра взяла в привычку поддерживать с этим парнем дружественные отношения, встречаясь с ним по несколько раз в неделю. Меня дико раздражал самый его вид, но он всё ещё был моим заместителем, а теперь, похоже, и другом моей сестры. Поэтому в какой-то мере его решение об уходе избавляло меня от вынужденных мер субординации, и можно было беспрепятственно сделать ему больно, теперь. Но мыслить не так поверхностно я был научен… жизнью.
− Нет-нет, Владислав Сергеевич! − горячо запротестовал он, высвобождаясь из своей безмятежности, как из тесного кокона. − Мирослава ни при чём! Это всё сугубо моё… − он сглотнул, − личное дело.
− И всё же? − выгнул бровь, и как безумец засверкал расширенными зрачками.
− Я уезжаю заграницу, Владислав Сергеевич, − признался мужчина, не пытающийся (и могущий себе это позволить) не скрывать своей влюблённости в мою сестру. В мою… − Навсегда.
− Ах, вот оно что?! − воскликнул я. − А если не подпишу? Заявление-то? − признаю, что я почти издевался над его чувствами к моей, только моей женщине.
Макс сцепил пальцы и замолчал.
− Ведь в самом-то деле, Макс, твоё решение необдуманно. Ты любишь свою работу и фотография это явно не твоё, согласись? Ты уже нашёл своё место в жизни, парень, и не нужно срываться с этого места неизвестно ради чего, − из меня полилась не нужная никому наставительная проповедь, но глаза зама, заблестевшие гневом и обвинением в близорукости, немедленно поразили меня сначала молниями, а потом полной несообразностью с его уступчивым нравом.
− Пожалуйста, Владислав Сергеевич, подпишите моё заявление, − утихши сказал он, добавляя голосу той самой решимости, что неожиданно завладевала им во время совещаний, переговоров или просто очередных разработок нового проекта.
Я усмехнулся:
− Я подпишу, только если отпуск на две недели, пусть и в той самой Германии, в которую ты рвёшься. Две недели, за которые ты тщательно обдумаешь своё опрометчивое решение. Не спорь! − остановил его дальнейшие неубедительные и неинтересные мне разглагольствования. − А теперь иди, мне нужно работать.
И он встал, молча, вышел за дверь, даже не задумавшись, откуда мне известна нелепая идея его переезда в Германию.
Мира едет в Германию через неделю, почти на двадцать дней раньше запланированной выставки зарубежной живописи, на которой должны будут выставляться некоторые из её картин. Но не навсегда? С чего вообще этому воздыхателю пришла в голову Германия в качестве второй родины на постоянное место жительства?
− Почему она отложила обследование на этот раз? − спрашиваю Олега, хмурясь и нервничая.
− Не знаю, Влад, не знаю. Дважды она отговаривалась неотложной встречей, а теперь наотрез отказалась от похода в клинику до своего возвращения. Объяснила мне, что погрязла в подготовке к выставке и это, по-моему, очень важно для неё. − Олег выстраивал свою цепочку предположений, но только звенья этой цепочки плавились от слабого огонька моей свечи.
− Я сам разберусь. Спасибо, Олег.
− Вечером… Ты снова пойдёшь в бар?
− Нет. У меня светский приём. Напьюсь там, − я был серьёзен, но Олег почему-то облегчённо выдохнул.
− Влад?
− Да?
− Ты не держишь своё слово, − он понизил голос на полутон, словно не желал нарушать прием покоя больных, но сбавил громкость по совершенно иной причине.
− Какое? − прекрасно зная, о чём говорит друг, я дал себе возможность сыграть в два неизвестных при одном.
− Ты его не помнишь? Ты обещал… отпустить её.
− Олег… − в трубке послышался вздох, и он принадлежал мне. − Я отпустил. Но я никогда не давал слова − оставить её. Я обещал, что она не будет со мной против своего желания. И она не со мной. Разве ты не понял? До сих пор?
В трубке послышался тяжёлый вздох, а потом ещё один и на этот раз, не только мой. Голова запрокинулась назад − откинувшись в кресле, я прикрыл глаза.
− У нас нет другого пути, кроме того, по которому мы уже идём. Мира и есть мой путь.
− Влад…
− У меня много работы, Олег. Попробуй поговорить с ней ещё раз и перезвони мне, если у тебя получится.
***
Мы все собрались в аэропорту у одного из высоких мраморных пилонов, я ближе всех подобрался к Мире, но ближе всех и к белой колонне. Словно попрощавшись с Мирой, должен буду непременно опереться к матовому истукану, чтобы ноги не понесли за сестрёнкой или не позволили опасть перед ней на колени прямо сейчас.
− Что же вы все так переживаете?! − возмущалась Мира, по очереди обнимая всех своих родных.
Руки её порхали с одних плеч на другие, она даже обхватила ими Анатолия, посмеялась над мешающим объять сестру животом Лизы, и пусть смех её вышел немного колким, но ведь этого так никто и не заметил. Мама Миры, вытирала слёзы носовым платком и выглядела чуточку нелепо в рубиновом колье с такими же серьгами, но Миру порыв матери к драгоценностям, которые мы подарили тёте Нине на прошлый новый год, необычайно растрогал и она сама прослезилась. Отец держался непоколебимо, а обняв Миру, похлопал её по плечу, почти по-мужски, выражая свою отцовскую гордость этим незамысловатым жестом.
− Спасибо, − прошептала сестрёнка ему в плечо, бессловно всё понимая и только после немого кивка отца неохотно отстраняясь.
Я не заметил, что не отрываю глаз от неё, отсчитывая секунды до нашего с ней прощания, которое случилось раньше прощения.
− Твоя очередь, − как-то по-сестрински тепло сказала она, раскрывая руки для наших объятий. Я не хотел, но вздрогнул от её голоса, улыбка на её лице превратилась в искусственную и непроницаемую, она сжала губы настолько, что они превратились в одну сплошную лиловую линию.
− Да, − прохрипел я, замедляясь и не спеша обнимать её. Мира подступила ко мне ещё на шаг, и если бы я откинулся на столб прямо сейчас, то мы бы обнимались уже бесконечно. Но слева меня буравили глаза нашего отца и её матери, а справа Лизкины слезливые зарницы и бесстрастный взгляд Анатолия. И я обнял её, просто и по-братски.
− Ты вернёшься? − Не знаю, почему моё горло сжалось в этот момент и сделало из недосказанности полноценный вопрос, − Скоро?
− Слушайся маму и папу! − вместо этого, вместо всего отшутилась она, подмигивая отцу и высвобождаясь из моих ослабевших рук. − Теперь только ты останешься с ними!
Недружные смешки известили меня, что всем понравилось замечание сестрёнки, но я смог только опустить голову в пол под ногами, а поднять лишь один краешек губ.
− Не скучайте по мне! − крикнула она вдогонку, удаляясь на объявленную посадку, по пути к ней присоединилась Инга, тактично не приближавшаяся к нашей компании до этого момента.
Абсолютно все мы замерли после этого крика, ещё немного наблюдая за мелкой фигуркой, быстро отдаляющейся от нас, прошедшей через турникеты и ограждения, а потом и вовсе скрывшейся за металлическими дверьми.
***
Через неделю Мира позвонила, чтобы сообщить − выставка прошла на ура, а она… не вернётся.
Комментарий к Глава 48 Дорогие мои читатели! Я рада, что Вы по-прежнему со мной и с моей историей. Ваша поддержка – это тот самый лучик, который светит моему вдохновению. Как Вы успели заметить главы стали выходить часто (ежедневно), надеюсь, качество текста от этого не страдает. А я просто не в силах отложить написать продолжение, потому что это произведение стремительно подходит к своему завершению и меня захлёстывают эмоции от неизбежности расставания с любимыми героями.