− Ты не хочешь меня видеть… больше? − я сглотнул, не отрывая взгляда от её глаз, следил за малейшим изменением в их непроглядной глубине и желал найти ответ прежде, чем её голос соврёт, глядя в мои глаза.
− Нет, − прозвучал вердикт, она отвечала, не моргая и не задумываясь, не пытаясь слушать или услышать меня.
− Ложь, − без промедления, без эмоций, только лишая её возможности не смотреть мне в глаза, − Хочешь остаться здесь навсегда, потому что здесь нет меня?
− Да, − приговор.
− Ложь, снова, − желваки непрерывно дёргались, скулы болели, а глаза бегали по её лицу, не находя желанной уступки. Мира прятала свои руки за спиной, с каждым произнесённым ей словом теснее прижимаясь к двери, позади себя. − Скажи мне, что не любишь больше, что не любила никогда и обещаю… Я уйду. − Только один раз я разорвал этот поединок между нашими глазами, глаза скосились в сторону при пустом обещании. Но Мира не отвернулась, она всё так же смотрела в мои глаза, жаждущие правды? Лжи? Слов? Или молчания?
− Я ненавижу тебя! Слышишь? Ты мне противен! Противен!!! − закричала она.
«…− Я люблю тебя… Слышишь?
− Я молю Бога, чтобы ты не сказала обратного, чтобы я не услышал от тебя противных этим слов.
− Никогда. Слышишь, никогда не перестану тебя любить…»
Я расхохотался, отворачиваясь. Не знаю, зачем мои глаза приковались к белоснежной поверхности дивана, но они не могли оторваться от сплошной белизны, стеной выстроившейся передо мной. А истерический смех до болезненных колик всё никак не хотел останавливаться, по щекам текла какая-то странная жидкость, маленькими ручейками, и это была не кровь Макса, а моя, моя кровь, только пока ещё прозрачная, но уже солёная.
− Отойди от двери, − голос, приказавший сестре уйти, так сильно напоминал мой собственный, и я поверил в то, что смирился, тыльной стороной ладони я стёр лицо и, не смотря в лицо Мире, только слыша её шаги, я поменялся с ней местами: теперь я был у запертой двери, а Мира стояла посреди комнаты. Моя рука застыла на ручке, оттягивая её вниз, но, всё ещё не давая ей открыться.
− Если это так просто… Скажи, как мне? Как мне, возненавидеть тебя? Как остановить это безумие? Как перестать любить тебя? − Я не выдержал и обернулся через плечо, наверное, желая в последний раз запечатлеть её образ ангела в своей памяти, такой растяжимой для неё и такой предательской для меня.
Теперь… Теперь, глаза ее заволокло стеклянной пеленой непролитых слез.
Они будто не смели падать на горящие алым щёки, не желали покидать такого надежного приюта − теплого шоколада ее зениц.
Взгляд настороженный, она, кажется и сама не замечает, как ноги ее отступают назад, вглубь комнаты. Наши взгляды схлестываются в немом разговоре, Мирины невозможно громко кричат обидой и упреком, но я не настолько всесилен, чтобы объяснить истинную причину ее укора. Рука опадает, переставая держаться за металлическую ручку, но Мира не произносит ни слова. Она молчит, как и я. Я жду ответа. Терпеливо ожидаю её…
Еще на один шаг ближе...
Мира качает головой, отрицая, отступая, не отпуская.
Еще больше страха в ее глазах...
А я не чувствую, как иду.
Всхлип... Её…
Она в моих объятиях.
Я не забыл, каким приятным может быть ее запах, щекочущий мои раздувающиеся от
желания ноздри. Я обнимаю её жадно и до удушья, собственного и её, я тяну её вверх, находя беспокойные губы, всё ещё что-то шепчущие, что-то бессвязное… но порывисто отвечающие на мои поцелуи.
− … ненавижу… ненавижу…ненавижу, − повторяет она, неустанно осыпая поцелуями моё лицо, щёки с высохшей влагой, орошает их своими слезами, наконец, выпросившими себе свободу.
− …люблю…люблю…люблю, − шепчу я. Я толкаю её к дивану и усаживаю почти насильно, пристраиваясь на колени возле её ног, удерживаю её разгорячённые ладони в своих руках и продолжаю вглядываться в её глаза, лицо, губы, слёзы, улыбку.
Она порывается обнять меня и оттолкнуть, её непослушные руки хотят притронуться к моим взъерошенным волосам, а глаза упрекают и отворачиваются, преследуют и убегают.
− Ты должен был уйти… Должен был оставить меня. Это всё неправильно, − она качает головой и не смотрит на меня, отворачивается от моих губ, но прижимается к ним щекой, опуская веки. Я целую её. Осторожно и неслышно, как шестиклассник на большой перемене свою застенчивую одноклассницу. Проще, я целую свою сестру.
− Ты прогоняешь меня? Хочешь, чтобы я ушёл? − говорю, не отрывая губ от её мягкой, но солёной щеки.
Мира распахивает глаза и смотрит на меня, высвобождает руки из моей хватки и вцепляется ими в рукава моей рубашки.
− Не уходи, нет! − надрывно шепчет она. Она отчаянно мотает головой. В глазах её столько обиды на меня, что я перебираюсь на диван рядом с ней и пересаживаю её к себе на колени. − Я сделала тебе больно. Я обидела тебя, − бормочет она мне в грудь, не поднимая головы. − Но я не жалею. Ты должен был уйти. Должен был, когда я тебе позволила. Когда могла отпустить. Я не нужна тебе. Я… Я убила нашего ребёнка…
− Ты знаешь, что это неправда, − сказал я, напрягаясь, но, не переставая гладить её по спине.
− Правда. Я такая слабая, рано или поздно… это… всё равно бы произошло. Я просто обманывала себя иллюзиями. Я не делаю тебя счастливым. Я…
Мира неожиданно извернулась в моих руках и раскрыла полы своего халата, под ним была одежда: короткие шорты и свободная майка. Она похудела − это первое, что бросилось мне в глаза. Но она показывала мне совсем другое − синяки, много синяков, по всему телу.
− Я безобразна, − прошептала она, приникая губами к моей шее. Я обнял её крепко-крепко.
− Вовсе нет, − выдохнул я.
− Ты не можешь любить собственную сестру, Влад. Сестру, от которой пахнет кровью и лекарствами большую часть времени, − бормотала она, но она хотела, чтобы я всё это слышал. И я слышал. Я слушал.
− Могу. Могу и люблю.
− Нет, − запротестовала она. − Я хочу видеть тебя таким, каким ты был до встречи со мной. Хочу, чтобы ты жил, а не превращал свою жизнь в существование ради меня.
− Послушай меня! − я оторвал её от своей груди и обхватил её лицо ладонями, нервно потирая щёки большими пальцами. − Просто послушай!
Она молча кивнула, соглашаясь.
− Я не могу без тебя. Ты права, я живу ради тебя, но если бы не ты я не жил вовсе. Существование? Если без тебя я не умею дышать, то, как же мне жить, если ты уйдёшь из этого существования? Я люблю тебя, просто люблю и не ищу объяснений своему чувству, так не ищи их и ты. Просто знай, что ты должна быть со мной. Всегда.
− Но я не могу тебе ничего дать! − воскликнула она, отчаянно и горько.
− Можешь, − я приблизил её лицо к своему, сталкивая наши лбы друг с другом. − Можешь, − повторил, возобновляя круговые движения больших пальцев по её влажнеющим щекам. − Отдай мне себя. Всю. Ты − это всё, что мне надо.
− Вла… − она не смогла договорить, я закрыл её рот поцелуем.
− Тшш… слишком много слов…
====== Глава 50 ======
ВЛАД
Мои губы нежно касались её верхней губы, отпускали, и терзали нижнюю, и это было восхитительно изведывать их едва уловимый различающийся вкус, которым я бредил. Её, не стирающийся аромат апельсинов, так щедро разбавленный с мятой, сейчас, был приправлен солью её собственных слёз и я ощущал себя истым гурманом.
Я преподнёс её трепещущие груди к своему лицу, бесценным даром зачерпывая их ладонями и вознося к алчущим губам своим, они великодушно отзывались на каждую ласку, а Мира издавала блаженные звуки, а мягкие руки её надавливали на мои плечи, поощряя мою ласку, приносящую мне несравненно больше удовольствия, чем моей плачущей девочке.
Я слизывал дрожь с её острых коленок, а Мира вцепилась в подушку по обеим сторонам от мечущейся головы. Она плакала…
Мои руки брели по её коже, как жаждущие путники по немилосердной пустыне в поисках заветного миража. Оставив её полностью обнажённой, я оставил её уязвимой и незащищённой и только моё собственное тело служило ей покрывалом, сулило спасение в обмен на полное избавление. Я избавил себя от одежды её руками, нуждаясь в её прикосновениях: она сделала это дрожащими пальцами, отчаянно протестуя против катящихся вниз по её щекам слёз.