Мои безголосые уверения и просьбы не доходили до слуха, и мои коварные губы коснулись её маленькой ушной раковины, проскальзывая внутрь изворотливым язычком.
Мира выгнулась и прижалась ко мне, обхватывая мою голову одной рукой, но вторая её ладонь по-прежнему вытирала влагу с запеленатых в слёзы глаз.
Я отбросил прочь скомканную простынь и дотронулся до жаркого лона, услышав сопроводивший мои действия вздох. Мира пыталась сдвинуть колени, но я потёрся носом о её щёку, а пальцы раскрыли нижние припухлые губки.
− Шшш, − послышался мой шёпот и её одновременное шипение.
Она хотела меня так же сильно, как и я её, но глаза её не поддавались уверениям тела. Она плакала…
Я начал пить эти непримиримые капли, а неутомимые пальцы продвинулись глубже, захватывая дыхание из лёгких моей возлюбленной сестры. Мира выгнулась дугой и опала. Задрожав в слишком быстро пришедшем наслаждении, а потом зарыдав ещё громче.
Остановив все мои ласки, она крепко прижалась ко мне, обвивая собой моё тело, вцепляясь в спину судорожными руками, а в плечо острыми зубками. Она плакала…
− Почему ты оставил меня так надолго? Почему позволил уехать без тебя? Ненавижу тебя! Ненавижу! − всхлипывала она, пытаясь ударить меня сильнее сжатыми кулачками. − Я так скучала! Тебя не было так долго! И это было непереносимо! Невыносимо было без тебя! − Я только прижимал её тело близко-близко, желая её ударов, не причиняющих мне боли, но избавляющих Миру от неё.
− Да, девочка моя, да. Я виноват… Я так виноват перед тобой. Прости… Прости, пожалуйста… − горячо шептал я, целуя её волосы, спутанные и влажные.
− Ты не оставишь меня, − говорила она, словно не желая знать моего ответа, не спрашивая, а утверждая свои права и я соглашался, ждал этого, хотел.
Она внезапно подняла свою головку, всё ещё прижимаясь своим подбородком к моей груди, и заглянула в мои глаза:
− Люби меня. Хочу, чтобы ты любил меня сейчас, − она шмыгнула носом, а я вытер его костяшками своих пальцев, заставляя улыбнуться её глаза. − Хочу, чтобы забрал меня к себе. Хочу чувствовать тебя настолько близко, насколько ты можешь отдать мне себя, − твёрдо и без стеснения.
− Я отдам тебе всё… − хрипло прошептал я, приближая её лицо к своему для поцелуя. − Всё, что я есть − твоё…
Мы слились в поцелуе − сладостном и горьком, обнажающем и защищающем, испивая из чаши боли и обрушиваясь бесконечным наслаждением.
− Тогда входи, входи ещё… − на мгновение, отрываясь от моих губ, послышался сонным мороком её голос.
Мира лежала поперёк кровати, на моём голом животе и смотрела в потолок. Я лениво гладил её волосы, так щедро расстелившиеся по моему телу и так ласково проскальзывающие сквозь мои пальцы.
− А ещё ты не можешь заниматься любовью, когда тебе этого хочется, − неожиданно вернулась она к нашему последнему разговору. Она подняла одну руку и провела ей вверх по моему животу до самой груди.
− С этим не поспоришь, − намеренно, чтобы вывести её, ожидающую от меня спора, из равновесия, согласился я. Мира немедленно откликнулась, поднимая сначала только голову с моего живота, а потом отодвинулась и оперлась на локти. Волосы её сбросились на одно плечо, и своевольная чёлка легла на правый глаз.
− Как же ты… Как же ты обходился без… этого, когда я лежала в больнице? − спросила она, захваченная решением новой дилеммы, выговаривая свой вопрос как дошкольница в подготовительной группе, стесняясь и ежась от произнесения «некоторых» слов.
Я чуть ли не рассмеялся, но вместо этого лишь слегка улыбнулся, даже с печалью, убирая капризную чёлку ей за ухо.
− Ты, правда, думаешь, что тогда это было то, о чём, я мог думать?
− А о чём ты тогда думал? − она прожигала меня своими глазами, жаждая услышать мой ответ.
− О тебе. Я всегда думаю о тебе, − я закрыл глаза, чтобы попытаться не смотреть на неё, такую прекрасную и такую хрупкую. − Завтра мы возвращаемся домой.
− Послезавтра, − твёрдо сказала Мира, кивая самой себе в тот момент, когда я снова открыл глаза, чтобы смотреть на неё. Она зачем-то загибала пальцы на своих руках. − Мы так и не сходили на свидание, помнишь?
Я кивнул.
− Я никогда не дарил тебе цветов, − в свою очередь вспомнил я то, что мы не делали как обычная влюблённая пара.
− Ты подарил мне целый сад! − запротестовала она. − Целый сад моих любимых цветов. И это не смотря на то, что я тебя бросила.
− Ты меня не бросала, − начал отрицать я, закрыв глаза одной рукой до сгиба локтя. − Я дал тебе время подумать.
− Даа?! − удивилась она, не зная о моих мыслях, витавших в моей голове все последние недели.
− Не даа, а да. Поняла?
− Угу, − согласилась она, поднырнула под мою руку и, кладя голову мне на грудь, прижалась ко мне всем телом. − Давай спать. Завтра нас ждёт чудесное свидание. Первое…
Держась за руки, крепко сцепив пальцы, мы бегом спустились в метро Фридрихштрабе и как незрелые подростки запрыгнули в последний вагон, отправлявшийся неведомо куда. Уселись на жёсткие сиденья и захихикали, ударяясь головами, как закадычные друзья, пальцы не распускали, я положил их к себе на колени и оглядел полупустой вагон. Затем сильно поцеловал Миру в губы, словно проделывал это впервые в жизни. Она захихикала ещё громче, когда я, наконец, оторвался от её сладких губ, напоследок оттянув нижнюю губу себе в рот.
− Парень, тебе надо научиться как следует обращаться со своими губами! − игриво воскликнула она, склоняя голову в бок. − Попрактикуйся со своей сестрой в поцелуях, а то ни одна девушка не согласится ходить с тобой по свиданиям, − приблизив своё лицо к моему так, что щёки наши тёрлись друг о друга, прошептала мне на ушко.
Я подыграл ей, привлекая её ещё ближе к себе, почти усадив к себе на колени:
− А тебя, значит, так сладко целоваться научил брат?
− Только шшш! Никому ни слова, а то за такое баловство его могут отправить за решётку. − И она рассмеялась прямо мне в шею.
− Согласен отправиться туда, если меня посадят в одну камеру с тобой, − закивал я.
− Дурак! − оттягивая мою щёку двумя пальцами и не отклоняя губ от моей шеи, обругала Мира за шутку.
− Куда бы тебе хотелось отправиться на наше первое свидание?
− Умм… А тебе?
− Я уже сказал, − рассмеялся я.
− Влаад!
− Хорошо, хорошо. Думаю нужно посмотреть какие-нибудь достопримечательности германской столицы, раз уж завтра мы её всё равно покинем. Как думаешь? − я посмотрел на сестру сверху вниз, а мой подбородок упёрся в её растрепанную макушку.
− Ну, вообще-то у меня уже была экскурсия по городу. Но если ты хочешь, я могу тебе кое-что показать, − быстро добавила и, оправдываясь и восхищаясь такой возможностью. − Но только то, что я запомнила.
− Не страшно. Мы можем просто погулять по улицам, поесть вредной пищи и сотворить что-нибудь сумасбродное друг с другом.
− Для последнего у нас есть номер в гостинице и огромная кровать в нём! − грозно предостерегла она мой горящий взгляд.
− Развратница! − отбился я, взъерошивая её чёлку и на ходу сочиняя скорый ответ. − Я имел в виду обычные танцы или купание в фонтане. Да! Только это и имел в виду.
Мира одарила меня злобными глазами и процедила сквозь зубы самое страшное оскорбление, которое только и могло сорваться с её потрясающих губ.
− Лжец! − она отвернулась, складывая руки на груди и пыхтя от возмущения.
− Не дуйся, и я признаюсь, что хотел сделать с тобой на самом деле?
− Даже не смей этого произносить! − она выставила вперёд пальчик, который тут же отправился в мой рот, захваченный в плен моими губами. Я закрыл глаза и увлечённо начал посасывать вкусную часть её тела. А Мира безуспешно пыталась вырвать свой палец из сладостного рабства, но как только она принималась дёргать им, я слегка прикусывал его зубами и она, слабо вскрикнув, сдавалась на некоторое время, чтобы чуть позже снова возобновить свои пустые чаяния.
− Прекрати, ну пожалуйста! − хныкала она тихонько. − Люди на нас оборачиваются!
− Они просто завидуют, − подмигнул сестре, ловко пересаживая её к себе на колени.
Мире пришлось обхватить мою шею рукой и прижаться к груди. Она медленно обернулась в сторону престарелой немки в элегантной шляпке наискось и та, поймав взгляд сестры, понимающе ей улыбнулась, поднимая в воздух большой палец.