Это неспешное следование по линии от пупка вниз, каждый миллиметр этого воспалённого участка сдавался пучине огня его намеренного дыхания, каждый дюйм очага желания зализывался шершавым и исцеляющим языком того же пламени, каждый сантиметр покрывался благотворящими поцелуями.
− Влад, нет! − неизвестно откуда взятыми силами я бормочу протест уже открывшемуся предчувствию. − Нет! Не надо… Ты не должен этого делать! − моя голова отчаянно мечется из стороны в сторону, ударяясь о твёрдую стену, пренебрегая этой, такой незначительной болью, когда низ живота затягивается в тугой узел и эта несравнимая ни с чем боль становится всё навязчивей и неотступней.
Пальцы, вопреки вырванным из горла словам, цепляются за волосы Влада и притягивают его ближе, ещё… ниже, ещё…
Пускающий огненные стрелы язычок, как вездесущий каратель истязает мою нежную, ранимую вершинку, трепеща в самой сердцевине, и разверзает пропасть между моим сознанием и беспамятством. Я двигаюсь по стене вверх-вниз, грубо хрипящая и стонущая от долгожданной ласки, и подхлёстываю Влада на ещё более глубокие поцелуи. Отзывчивые губы немедленно внимают моему зову, исполняя мою маленькую бесстыдную мольбу, и целуют меня, Влад закидывает мою безвольную ногу на своё плечо, раскрывая меня для себя полностью, и я задаюсь в крике, когда моё лоно, наконец, удостаивается жаркого поцелуя и юркий язычок отравляет своими стрелами моё нутро.
Жаркая волна проходит по моему телу с ритмичными вкручиваниями этой нежной и мягкой плоти в узкий, сжимающийся в спазмах вход, и я бесконтрольно начинаю двигаться в том же ритме. Уже целиком лишённая возможности мыслить, я умоляю Влада прекратить:
− Сейчас же! − вскрикиваю так надсадно, что сам голос молит о продолжении, но следующая мольба уже срывается с губ, и теперь я заклинаю, не останавливаться, что бы ни случилось.
− Пожалуйста! − кричит моя душа, когда подушечкой большого пальца Влад надавливает на самую чувствительную точку, в то время как губы и язык продолжают посасывать и целовать моё истекающее влажными соками лоно.
Он всё слушает, до невозможности сосредоточенный и серьёзный, он буквально присасывается к моему нежному и жаждущему местечку. Когда я собираюсь, рассыпавшись на миллион осколочков опасть в захваченном экстазе, он обхватывает мои бёдра стальными тисками своих рук и отправляет свой ищущий язык в ещё более далёкое странствие внутрь меня, извивая его змеёй и заставляя сокращаться мои мышцы вокруг него.
Я всхлипываю и захлёбываюсь собственной слюной и в немом крике размыкаю губы, лишённое кислорода горло мгновенно пересыхает и я, не выдерживая этого голодания, оседаю на пол, с до боли зажмуренными глазами.
Я покидаю эту реальность, дрожащая и бьющаяся в конвульсивных судорогах наслаждения, совершенно обезумевшая от непрекращающихся растекаться по телу электрических волн.
− Что ты сделал со мной? − ослабевшими и вовсе не своими руками пытаюсь укрыться на груди у Влада вышептывая этот вопрос по слогам и с болью в саднящем горле.
Меня обнимают сильные руки и поднимают с грязного и неуютного паркета, несут в тёплую постель нашей спальни и сгребают в горячие объятия. Я мурлычу, всё ещё не дошедшая до состояния говорить и крепче вжимаюсь в любимое тело, морщась от ощущения нескольких слоёв одежды всё ещё покрывающих брата.
− Тшш, − шепчет в волосы и шуршит рядом, высвобождаясь из брюк и рубашки. Я улыбаюсь, открывая вновь слипающиеся от яркости света ламп глаза, и ласкаю взглядом перекатывающиеся мышцы желанного тела. Неутолённый голод кричит в ответном взгляде Влада, заставляющий ощущать себя ещё более обнажённой, хотя на мне нет и нитки. Я инстинктивно тянусь за простынёй и прикрываю ей набухшие груди, но он молниеносно срывает этот беззащитный покров и нависает над моим жаждущим принять его в себя телом.
− Хочу смотреть на тебя, хочу, чтобы ты смотрела на меня, когда… − Он медленно опускается на меня полностью, вынуждая смириться с его не терпящим отлагательства в удовлетворении возбуждением.
Я осторожно дотрагиваюсь до напряжённых мышц, вычерчивающихся на его руках и предплечьях, и слышу полноценный вдох, исторгающий на волю мою улыбку и продолжаю своё исследование, обнимая Влада за плечи, и ещё больше тяну на себя, потихоньку раздвигая бёдра.
Влад поднимает голову, а я уже пропускаю его влажные чёрные пряди сквозь пальцы, слегка оттягивая их назад. Он преступным жестом облизывает губы, и я невольно раскрываю собственные губы, в мгновении теряя контроль над этим великолепным телом, подаваясь вперёд.
Жёсткий рот брата приникает к моим ослабевшим подчинением ему губам, и он греховно трётся об эти половинки, не целуя и не на миллиметр не отдаляя несуществующего между ними расстояния. Я безуспешно пытаюсь раскрыться, но в безжалостном плену мне удаётся только промычать своё желание слиться с ним в поцелуе. Его губы на миг замирают, расширяясь в улыбке, а затем с мимолётным отрыванием на произнесение:
− Мира… − глаза загораются похотью и сладострастием, − сейчас ты узнаешь, насколько ты вкусная… − он вторгается в мой ошеломлённый рот стремительным движением своего языка, только недавно доводящий меня до безумия такими же страстными поцелуями совершенно иные губы моего изгибающегося в схватке с желанием тела.
− Умм… − нетерпеливо ёрзая по стволу его тесно прижимающегося к моей размякающей плоти достоинства, мычу я.
− Вкусно? − шепчет в ответ, отрываясь и вновь припадая ко мне со сладостными стонами и голодными ласками.
− Во мне… − невнятно, − во мне… − ещё одна попытка…
− Хочу… в тебя… − его голос на самых кончиках моих губ.
− Даа! − начинаю дрожать от внезапного заполнения пустоты внутри им, от этой неукротимой анархии его во мне. − Не останавливайся! − мои метания по шёлковым простыням, лихорадочные возгласы, развратные подмахивания бёдрами вверх навстречу, чтобы возвратить его в себя, заставить двигаться быстрее и жёстче, чтобы сладостная толика боли сопровождала наше неутолимое соитие, чтобы слаженные фрикции не сводили более с ума, подарив освобождение ослепительной вспышкой оргазма.
− Еще, пожалуйста, ещё! − я говорю слишком много, но когда звуки не облекаются в слова, я хриплю и стону безумным животным, всхлипываю безутешным ребёнком и боюсь впасть в беспамятство и темноту.
− Девочка моя… Мира, − мои внутренние стенки сжимают его настолько, что трение наших тел, снаружи, разделённое лишь смешиванием струящегося пота оказывается менее тесным, чем его плоть туго обхваченной моей плотью.
− Не хочу, чтобы это заканчивалось… − на последнем выдохе произношу, ощущая, как кульминация неудержимо затягивает меня в свой круговорот, и я уже забираю Влада на этот купол наслаждения с собой, чтобы разделить падающие искры взорвавшихся звёзд на двоих и вдохнуть неба сожжёнными лёгкими.
− Люблю тебя… − стонет Влад, наваливаясь на меня, обдавая тело жаром, а внутренности горячей струёй своего семени. Тёплый разлив внутри избавляет мои мышцы от последнего напряжения, и я обмякаю с блаженной улыбкой на бессильных губах от постижения зародившейся жизни внутри таким же любовным актом.
====== Глава 40 ======
МИРА.
Слишком быстро опустившиеся сумерки застали нас с Владом под тёплым душем, когда утомлённые, но неутомимые мы намыливали тела друг друга жидким мылом с апельсиновым ароматом, навязчиво щекочущим ноздри и пробуждающим настойчивость в блуждающих по моему телу руках Влада.
Наполовину возбуждённый он тщательно смывал с меня пену, чтобы бессчётный раз нанести её снова и провести по любимым участкам, заставляя меня бесстыдно извиваться и прижиматься к нему сильнее, вздыхая и хрипя, сдерживая стоны и прокусывая губы до невидимых ранок.
− Ты плохо себя ведёшь, − смеет отчитывать меня, доводя до грани и безжалостно сбрасывая вниз вместо вознесения ввысь.
− Накажи меня! − воодушевлённо и поспешно нахожу выход для нас двоих.
− Ещё не придумал достойного тебя наказания, − посмеивается надо мной.
− Влаад, − хнычу, и он отступает, совсем. Я выдыхаю одновременно с облегчением и с досадой.