Однако радость князя Георгия была недолгой. Едва он успел выпить с братом Святославом по чаше хмельного меда за встречу, как пришло известие о том, что татары взяли и сожгли дотла Москву. Конные отряды татар с Москвы-реки прошли лесными дорогами к реке Клязьме, устремившись по ее заснеженному ледяному руслу к стольному граду Владимиру. Движение татарского войска замедляли большие обозы с награбленным добром и пленными. К тому же по пути татары разоряли все села и городки, лежащие по берегам Клязьмы. Слух об ужасных безжалостных мунгалах заставлял людей бросать родные очаги, ища спасения в лесных дебрях или за стенами городов.
Толпы беженцев с верховьев Клязьмы прибывали во Владимир днем и ночью, многие ехали верхом на лошадях и на санях, но немало было и тех, кто шел пешком, изнемогая от усталости. Люди хватали детей, самые ценные вещи, деньги, оружие и поскорее уносили ноги на восток по дорогам, ведущим в Суздаль, Юрьев-Польский, Владимир и Стародуб. Беженцы видели у себя за спиной при свете дня столбы дыма на месте горящих деревень, а по ночам их подгоняло в дороге багрово-красное зарево пожаров, пляшущее над дальними верхушками сосен.
Пришедшие во Владимир беженцы наперебой рассказывали о том, как татары двое суток штурмовали небольшой городок Ярополч на реке Клязьме. В Ярополч сбежались смерды со всей округи, они-то и оказали мунгалам яростное сопротивление, защищая своих жен и детей. Мунгалы смогли взять Ярополч, лишь перебив его защитников до последнего человека. Однако самое удивительное произошло позднее, когда головные отряды Батыевой орды уже ушли от дымящихся развалин Ярополча.
«Посреди ночи на становище татар под Ярополчем навалились русские полки, — рассказывали беженцы владимирцам. — Это была дружина рязанского боярина Евпатия Коловрата. Рязанцы посекли много татар и вызволили из неволи несколько сотен русичей. Уцелевшие татары разбежались кто куда, бросив свои кибитки и скарб. Воины Евпатия Коловрата, не дожидаясь рассвета, опять затерялись в лесах».
Стремительное продвижение татар к Владимиру спутало все планы князя Георгия. Ему стало очевидно, что на сборы войска у него нет времени. Об этом же говорили бояре и воеводы, собравшись во дворце на очередной военный совет.
На этом совещании тон задавал воевода Петр Ослядюкович, это был человек бывалый и опытный в ратных делах. С его мнением считались все приближенные князя Георгия и он сам. Лишь Петр Ослядюкович и боярин Творимир могли позволить себе высказывать в глаза князю Георгию самую горькую правду, не страшась княжеского гнева.
— Дела наши, братья, хуже некуда, — молвил собравшимся Петр Ослядюкович. — Тех полков, что есть у нас под рукой, явно недостаточно, чтобы разбить Батыеву орду. Для сбора новой рати у нас времени нету, ибо татары уже в двадцати верстах от Владимира. Кабы дружина Евпатия Коловрата смогла бы пробиться к нам во Владимир, то сие стало бы для нас неплохим подспорьем в это грозное время. Однако, полагаю, на прорыв ко Владимиру сил у Евпатия Коловрата явно не хватит. Мунгалы наступают стремительно, и их очень много, отряд Евпатия Коловрата успешно действует в тылу у Батыя благодаря внезапным наскокам и быстрым отступлениям в лесные дебри. Татары, используя свою многочисленную конницу, рано или поздно возьмут дружину Евпатия Коловрата в кольцо и покончат с ней. Нехристи наверняка уже идут по следу рязанских храбрецов, среди которых пешцев больше, чем конников.
— Не пособили мы в декабре рязанским князьям выстоять супротив татар, ныне наше неразумие отрыгнется нам кровавой бедой, — с тяжелым вздохом обронил боярин Пачеслав Собинович, качая косматой головой.
Восседающий на троне князь Георгий слегка вздрогнул и нахмурился. В словах Пачеслава Собиновича он усмотрел упрек в свой адрес. Действительно, рязанские князья просили подмоги у Георгия Всеволодовича, не единожды просили, но он ответил им надменным отказом. Двое гонцов из Рязани до сих пор сидят в темнице, куда посадил их разгневанный князь Георгий за слишком дерзкие речи. Эти гонцы, как выяснилось, были не простолюдинами, но новгородскими боярами из числа заложников, взятых Ярославом Всеволодовичем в Чернигове и отправленных под стражей в Рязань.
Рязанский князь Юрий Игоревич, видя, что Рязани грозит гибель от Батыевых полчищ, отпустил новгородцев Микуна и Жердяту домой, попросив их по пути задержаться во Владимире, чтобы передать тамошним князьям его просьбу о помощи. Это было еще в конце декабря.