— мы прокладываем путь
— мы стремимся к совершенству
— мы открыты ветру перемен
— мы привержены нашим клиентам
— наш идеал — в простоте и доступности
— мы — одна компания
Узнаю от Иланы, что со времени раздутого прессой скандала ни одна живая душа не появилась в лаборатории, чтобы сдать кровь на совместимость. Мы как две узницы, ожидающие приговора по одному делу. Время уходит, истекает отмеренный песок в часах. Для меня каждый прошедший день — вызволение, для Даны — приближение конца, для Иланы — непреходящий ужас. С каждым днем уменьшаются шансы, понижается вероятность.
Песок сыплется с неумолимостью закона тяготения, называемого всемирным. По утрам я чувствую себя песочными часами, которые перевернули за секунду до того, как я открыла глаза, и которым выделено на жизнь строго учтенное количество песчинок. Иногда я сама — песок, в который затесался чужеродный объект, закупоривший течение времени. Дома меня окружают повседневной заботой, которой я бы только порадовалась в другое время, но сейчас она служит постоянным напоминанием о приближающемся сроке последнего анализа и вызывает лишь раздражение. С другой стороны, тактика постоянной пропаганды и убеждения, развернутая моими родственниками по всему фронту, начинает действовать, и я, в глубине души, прихожу к убеждению, что скандал в средствах массовой информации — это не более чем обыкновенная журналистская утка. Самое противное, что червяк сомнения не исчезает совсем, а продолжает ворочаться где-то глубоко внутри, не давая покоя ни днем, ни ночью.
Нет, пожалуй, самое противное не это, а то, что мне приходится жить двойной жизнью. Вся моя семья, мои братья, родители и родственники, а также родственники Меира пытаются отговорить меня от донорства, несмотря на то, что уже подписаны все бумаги. Чтобы прекратить разговоры, я соглашаюсь со всем и со всеми, у меня просто не осталось сил возражать. Для себя я давно уже все решила. Я лишь дожидаюсь того дня, когда мне можно будет пройти окончательную проверку.
Никогда раньше не задумывалась, сколько дурных голливудских фильмов начинается выходом главного героя из ворот тюрьмы, за которыми его поджидает старый друг-подельник или ослепительная красотка-любовница, и заканчивается всеобщими объятиями и ликованием под оглашение оправдательного приговора. А наложить картинки одна на другую не пробовали? Не получается? У меня тоже не получилось никакого ликования, только вселенская усталость, как будто какой-то межгалактический песок напрочь забил все поры и не дает дышать.
— Ну, держись, теперь-то ты от меня никуда не денешься! — Меир мгновенно среагировал на мой звонок.
Вот-вот, первым делом наш изголодавшийся голливудский герой отправляется со своей партнершей прямиком в постель, где и проводит время в соответствии с фантазией режиссера, текущим тарифом красотки и размером незаслуженно отсиженного срока.
— Могу я, наконец, трахнуть свою жену? — не унимается мой муж, а мне почему-то приходит на ум совсем другая мысль.
Только теперь, когда все позади, я начинаю осознавать, какая произошла со мной перемена. В голове у меня поселился вирус страха, перед которым бессильно любое лекарство. Я думала, что можно получить оправдательный приговор и забыть все, как страшный сон, выйти из тюрьмы, устроить оргию и отыграться за проведенное в заточении время.
Невозможно. Никогда не будет той прежней Дали. Я чувствую себя страшно постаревшей в свои тридцать три года.
Профессор, похоже, не рад, что ему напомнили о моем существовании.
— Приезжайте, конечно, — глухо говорит его секретарша с некоторым сомнением в голосе.
Я и приезжаю, напрочь забывая, что неплохо бы справиться о времени или назначить встречу. Попадаю в отделение в разгар суеты, напоминающей броуновское движение, и непонятной стороннему наблюдателю. Меня, очень вежливо, правда, просят подождать с часок. Выхожу из здания и медленно бреду по траве мимо скульптур Кадишмана, Цимбалисты, Тумаркина. Останавливаюсь перед «Матиссом» недавно умершего Буки Шварца.