объяснить свою трудную ситуацию, знала, что бесполезно. Да и выглядело бы это жалко.
Михаил Семенович и без того разглядывал ее с по-особому неприятным сочувствием.
Нина смущенно кашлянула.
- И что теперь?
- Думаю, вы и сами понимаете. Думаю, мы могли бы замять скандал, если бы… Если бы я сам
выяснил это случайно, но когда об этом уже заговорили все вокруг…
- Лариса рассказала? - усмехнулась Нина.
Михаил Семенович неуютно повел плечами.
- Я догадался, что вы с ней давно знакомы.
- О да. Та еще… змея.
- Я не настолько хорошо с ней знаком, чтобы с вами соглашаться или спорить. Но принимать на
школу удар, гнев родителей, простите, не буду и не обязан.
Нина печально кивнула.
- Конечно.
- Скандал нам не нужен. Да и вам, думаю, он тоже без надобности. Я не хочу вас увольнять, Нина, у вас прекрасно получается ладить с детьми, и у вас, определенно, талант, да и как
человек вы мне нравитесь, но в сложившейся ситуации, все, что я могу предложить, это
увольнение по собственному желанию.
И что ей оставалось, поблагодарить за доброту? Благодарить Нина не стала, поднялась и молча
из кабинета вышла. Замерла, привалившись спиной к двери. Встретила взгляд Люды, но ее даже
на вымученную улыбку не хватило.
Спустя час она покинула школу, чувствуя себя так, будто ее не только оплевали, но и раздавили.
Знала, конечно, что в танцевальном кругу, между уже бывших друзей и знакомых, про нее
говорят, но о том, что эти разговоры могут испортить ей жизнь, когда, казалось бы, уже и
портить нечего, не догадывалась. И теперь она официально безработная, с клеймом
стриптизерши, пробовать устроиться в другую школу - нечего и мечтать, она отныне в черном
списке, и единственная радость, что расчет дали тут же. Видимо, Михаилу Семеновичу не
терпелось от нее избавиться раз и навсегда.
Переходя дорогу в толпе людей, вдруг поймала себя на мысли, что очень хочет остановиться и
заорать.
Понадобилось некоторое время для того, чтобы успокоиться. Успокоиться настолько, чтобы
прийти домой и казаться, хотя бы казаться, уравновешенной.
Зинаида Тимофеевна удивилась ее столь раннему возвращению, но говорить ничего не стала.
Отчиталась о том, чем они с Аришей занимались до ее прихода, и вроде бы собралась уходить, но Нина ее остановила. Достала кошелек и с женщиной наконец расплатилась. Зинаида
Тимофеевна заметно подобрела, даже улыбнулась куда искреннее и душевнее, чем за пять
минут до этого. А Нина ее еще и поблагодарила.
- Спасибо вам большое. Не знаю, что бы я без вас делала, честно.
Женщина дружески похлопала ее по руке.
- До завтра. Я вовремя приду, а вы отдыхайте.
Нина кивнула. А когда в прихожей хлопнула дверь, вынула из кошелька оставшиеся деньги и
пересчитала, будто точно не знала, сколько там. Квартиру оплатить хватит, а жить придется на
20
то, что Витя Жаба заплатит. Вот только она с двумя зарплатами едва концы с концами сводила, а теперь что? Пойти в продавщицы, или в уборщицы?
- Как же надоело.
До боли прикусила костяшку большого пальца, потом почувствовала внимательный взгляд,
голову повернула и поспешила улыбнуться.
- Что такое, солнышко? Кушать хочешь?
Ариша подошла к ней и молча прижалась. От этого еще тяжелее стало, горло перехватило
спазмом. Нина сделала судорожный вдох и погладила дочь по спине.
- Ничего, я что-нибудь придумаю. Сейчас успокоюсь, подумаю хорошенько и точно придумаю.
Выбора-то все равно нет.
В “Тюльпан” в этот день так и не пошла, хотя ее ждали. А Нина просто сил в себе не нашла.
Накормила дочку обедом, а потом устроилась на диване, в полной тишине. Ариша рисовала за
своим столиком у окна, больше ни на что не отвлекалась, и Нине поневоле пришлось
сосредоточиться на своих мыслях, то есть на поисках выхода. После долгих раздумий поняла, что варианта всего три, то есть, продуктивных, еще два, то бишь, сойти с ума и умереть, она не
рассматривала, все-таки желание жить и жить хорошо, пересилило пессимизм. А оставшиеся
три варианта выглядели так: она все-таки возвращается в родной город, к родителям, но это уже
на совсем крайний случай, потому что для нее это подобно самоубийству, все равно что
поставить на своей жизни жирный крест; либо находит другую работу, не связанную с танцами, что без образования и каких-либо навыков и других талантов, будет проблематично, если только
не довольствоваться изначально мизерной зарплатой; либо взять все и сразу, при этом наступив
на свою гордость, воспитание и чувство порядочности, которым она так гордилась, или хотела
гордиться, потому что другого не оставалось. Хотя, о какой порядочности идет речь? Все
знакомые в этом городе, судя по всему, уже поставили на ее морали крест, а все ее старания
поддержать репутацию направлены только на нее саму.
Да и вообще, кому какое дело? Она знала, что все сейчас говорят о Пашке, о его карьере и его
успехах, а ее уже давно записали в неудачницы, а сейчас она и вовсе брошенная жена. Которую
и бросили-то, возможно, оттого, что она пошла по кривой дорожке. Что, вообще, у нее есть в
жизни, кроме ребенка? Когда переехали в этот город, казалось, что перед ними все дороги
открыты, и тогда она и Лариса Усманова были наравне. В те времена Лариса волновалась из-за
нее, они были равными соперницами, ни в чем друг другу не уступали, а сейчас Лариса может
позволить себе влиять на мнение ее начальства, директора школы, который после ее наговоров
даже раздумывать долго не стал, без всяких сомнений принял ее слова на веру, и Нину в тот же
день уволили. А Лариса, скорее всего, даже не задумается о серьезности сказанных ею слов, для
нее это маленькая месть бывшей сопернице, которая когда-то обошла ее на первенстве.
Ариша присела рядом с ней на диван и протянула альбом с рисунками. Нина погладила дочку
по голове, пролистала альбом, а Арина перевернула его на последнюю страницу. Нина
вымученно улыбнулась, чувствуя, как внутри все узлом завязывается.
- Не переживай, я завтра куплю новый. - Принялась расплетать Арине косички, потом
поцеловала в темную макушку. - Вот увидишь, у нас все будет хорошо. - Вздохнула. - Мама уже
знает, что делать.
Знала, но перебороть себя было куда труднее. Приехала на следующий день в “Тюльпан”, чувствуя себя предательницей по отношению к самой себе, но промучившись всю ночь, и
перебирая в уме возможные варианты, другого выхода не нашла. Репутацию она себе точно не
испортит, над ней и так в городе смеются, это в лучшем случае, а в худшем жалеют, так что
стыдиться и переживать уже поздно. А это единственный шанс вырваться из замкнутого круга
долгов и безденежья. Ей нужен только рывок, стартовая площадка, чтобы оторваться от Пашки
и начать жить, не завися от его финансовой помощи. До этого момента никак не получалось.
Направилась прямиком к кабинету Вити. Он оказался на месте, а Нина, наверное, от волнения, забыла постучать, и поэтому растерялась, одним своим необдуманным действием отрезав себе
пути к отступлению. Витя брови вздернул, реагируя на ее появление, но взглянул без всякого
удивления. Только проворчал:
21
- Явилась. Тебя вчера ждали, драгоценная ты наша.
- Я знаю, извини.
- Знаешь, где я видел твои извинения?
Нина прошла в кабинет и дверь за собой прикрыла.
- Знаю, Вить. Просто вчера у меня был… неудачный день.
- У меня каждый день неудачный, так что нечего мне плакаться, не пожалею. И денег не дам, жди зарплаты. - Он швырнул на стол газету. - Задолбали вы, бабы, я вам что, банк?
Нина уцепилась за ремень своей сумки.
- Тогда работу дай.
Жаба в кресле развернулся, на Нину уставился, после чего прищелкнул языком.