Звонок телефона прервал мои раздумья. Я снял трубку, кашлянул и только потом выговорил:
— Слушаю.
— Александр Николаевич?.. — спросил незнакомый женский голос.
— Да, я, — ответив, я усиленно раздумывал, кто это мог быть? Если звонят с прежней работы насчет денег?..
— Это Жанна. Помните меня?
— Ну, как же? Помню… — это было несколько неожиданно, и я был заинтригован. Мы расстались настолько холодно, что я не предполагал, что наши отношения так скоро возобновятся.
— Извините, если помешала… Но… тут произошло кое-что… Я думаю, вам нужно знать…
— Я слушаю, слушаю.
— Дело в том, что… Лену обворовали… То есть квартиру Кости, она еще не забрала оттуда вещи…
— Обворовали? — я сжал трубку, предчувствуя внезапный поворот в этой истории.
— Да… Понимаете, она ночевала у матери, а когда утром вернулась, обнаружила, что в квартире кто-то был…
Она не хотела вас беспокоить, видимо, Сергей рассказал ей об инциденте… но я подумала, что…
— Правильно подумали, — успокоил я и спросил. — Вы сейчас где?
— Я в их квартире. Лена ушла в магазин. Мы договорились, что пока она не будет сообщать в милицию.
— Вот как? — Я удивился этому нюансу, хотя прекрасно понял, к чему она клонит. — Хорошо, я скоро приеду.
Положив трубку, несколько секунд напряженно размышлял. Мне нужно было в самый кратчайший срок решить: случайно ли все это? И если нет, то какой из этого вывод? Башилов конечно же все решит за меня, но я тоже не хотел оставаться в стороне.
Когда я вошел в квартиру Кости, Лена уже пришла. Мы поздоровались, стараясь оба избежать прямых взглядов. Неловкость чувствовал и я, и она. Тем не менее я довольно твердо спросил, обращаясь к обеим женщинам:
— Ну, рассказывайте, что тут случилось?
В моем тоне Лена наверняка уловила сильное желание во всем разобраться самому. И возможно, это окончательно обезоружило ее против меня (если она действительно хотела защищаться). Сергея тут не было, да он и не решился бы войти в этот дом, когда еще и девять дней не прошло.
— Я пришла утром от матери и… обнаружила, что здесь кто-то побывал… — сухо пояснила Лена. Ее бледное лицо не отражало никаких эмоций, и было трудно определить — как она к этому относится? Может быть, это просто усталость?
— Много взяли?
— Так… — казалось, она отмахивается от чего-то, безумно надоевшего. — Надо смотреть…
— Почему ты не вызвала милицию? — продолжал я монотонный допрос, словно нащупывал какую-то слабинку в ее словах.
— Пока не хочу.
— Пока?
— Да, да… — она посмотрела на меня в упор, как смотрит на учителя провинившийся и пойманный за руку ученик: боязнь, нетерпение, решимость, отчаяние и тайное мстительное чувство — все это было в ее глазах. — Ты же прекрасно понимаешь — почему?
В этот момент я вспомнил собаку ее любовника, огромную, умную, немного напоминающую живую машину, машину, которой можно управлять на расстоянии при помощи голоса… Лицо ее хозяина нечетким пятном маячило где-то позади, лицо, фигура, личность — для живой машины это не имело никакого значения. Только голос.
— Напрасно ты так.
— Много ты понимаешь… — она искала последний довод, аргумент, расставляющий все по своим местам. Это было состояние, близкое к истерике, хотя держалась она великолепно.
Я подумал, что если она имеет отношение к убийству — ее игра безупречна. Это высший пилотаж. По сути, она обвиняла меня в том, что я разрушаю атмосферу наших отношений после смерти Кости. Именно я и никто другой. Мои подозрения превращались в фарс.