— Нет, — ответил я, вскользь подумав о каверзной подоплеке его вопроса (встречались?). Этим-то они и отличаются. Обычные на первый взгляд вопросики, в которых подчас таится скрытая ловушка. — А интересно, как вы меня нашли?
— Это было не очень трудно, — усмехнулся капитан, мало смущенный моим интересом. — Ваш дом ведь недалеко отсюда? Дома вас не оказалось и…
— Кто-то подсказал, что я могу гулять в парке? — иронично завершил я, наблюдая за его реакцией.
— Можно сказать и так, — уклонился от прямого ответа Башилов. — Это не суть важно. Итак, двадцать третьего вы с Девятаевым не встречались? А накануне, двадцать второго?..
— Логичнее было бы спросить, когда я видел его в последний раз живым?
— И когда же? — капитан как будто не замечал моей агрессивной иронии, которая неизвестно откуда взялась во мне. Мысленно я начал придерживать себя. Не хватало еще проблем с этим опером.
— Кажется, в субботу… — я делал вид, что вспоминаю. — Да, это было в субботу.
Разумеется, я хорошо помнил нашу последнюю встречу. Вспоминал ее не раз в мельчайших подробностях. Искал ответа на вопрос и не находил. Знал ли тогда Костя своего будущего убийцу? Иными словами, когда собственно возникли обстоятельства, приведшие его к смерти?
— Итак, это было в субботу, двадцатого сентября, — заключил капитан. — О чем вы разговаривали?
— Это важно?
— Все может быть важно, — с той же неизменной усмешкой сказал Башилов. — Пока я просто собираю информацию.
— Мы говорили о погоде.
— Ну да, конечно. — Башилов прищурился, разглядывая меня с видом человека, увидевшего редкий экспонат какой-нибудь допотопной вещички в краеведческом музее. — Видимо, Александр Николаевич, вы не совсем понимаете некоторые моменты, если так можно выразиться, нашего с вами разговора?..
— Я все прекрасно понимаю, — немного резковато заметил я. — Но пока не вижу особой причины, из-за которой наши с Костей отношения…
— Не надо горячиться, — наставительно, с подчеркнутой весомостью сказал Башилов. — Конечно, не каждый день у человека происходят подобные… Но вы поймите и меня. Я хочу просто поговорить с вами о покойном. Узнать его получше. Согласитесь, это место для нашей с вами беседы не самое худшее… Это же не кабинет в Монастырском переулке…
В Монастырском переулке находилось, насколько мне было известно, городское управление внутренних дел.
— Мы говорили о сущих пустяках, — сказал я, послав себе мысленный приказ успокоиться. — Я уже думал над этим, капитан. Ничего такого, что могло быть как-то связано с убийством.
— А вы уверены, что хорошо в этом разбираетесь? Знаете, в моей практике бывали случаи, когда люди, — он сделал паузу, — я имею в виду тех людей, которые проходили свидетелями по каким-либо делам… Так вот, они даже не подозревали, что причины преступлений, можно сказать, находились у них перед носом. Они-то ведь полагали, что речь идет о неких мифических вещах, о чем-то невообразимом, а все обстояло гораздо проще…
— Понимаю, — кивнул я. — Мне не хватает подобного опыта, что и говорить.
— Кстати, чтобы уж не ходить вокруг да около… — капитан обладал завидным терпением и железными нервами. — У вас есть какие-нибудь соображения?
— Практически никаких.
— Практически? — Башилов вновь прищурился. От него не ускользала ни одна мелочь. Пожалуй, он был неплохим психологом и умел говорить с людьми, подстраиваясь под них. Не без умысла, разумеется.
Я решил, что не имею права скрывать от следствия эту маленькую подробность.
— Дело в том, капитан, что Костя звонил мне в тот вечер, хотел о чем-то сообщить, но…
— Звонил? Вы хотите сказать…
— Да, звонок был записан… Но там не было ничего кроме просьбы позвонить ему, как только смогу.
— Хорошо, — сказал Башилов, раздумывая, и повторил. — Хорошо. Выходит, он ехал на встречу с кем-то и хотел вас предупредить. Значит, уже тогда понимал, что ему может угрожать опасность.
Мы посмотрели друг другу в глаза, точно надеясь уловить в них нечто пока еще тщательно скрываемое от посторонних. Я ведь понимал, что капитан сейчас в самом начале пути и подозревает всех и вся. Иронический подтекст моих ответов мог быть хорошо построенной защитной конструкцией, оберегающей истинное положение вещей. С кем встречался в тот вечер Костя, знали только двое — он сам и его убийца. И оставшийся в живых участник разговора сделает все возможное, чтобы обеспечить себе алиби. И Башилов как опытный опер, естественно, отдает себе отчет, что мои слова — всего лишь слова и повернуть их можно по-разному. Сейчас он сделает вид, что поверил мне, но в действительности… Будет искать любую зацепку, любой повод, чтобы опровергнуть мою версию и выстроить свою. Возможно, в этом и заключается ремесло сыщика.