После окончания голосования, когда выяснилось, что большинство высказалось за равное распределение, губернатор воскликнул:
— О чем мы спорим? Главное, чтобы люди с корабля были счастливы!
Один из консульских служащих, заранее предполагая будущие изменения во властных структурах, согласился с ним:
— Вот именно. Давайте назовем это решение планом Бланди и уже с завтрашнего дня начнем распределение.
Все пошло именно так, как предлагал Бланди, но сам он удовлетворен результатом не был. Теперь ему хотелось, чтобы Мерси МакДональд вернулась. Не только затем, чтобы чувствовать ее физическое присутствие, хотя к этому примешивался некоторый интерес сексуального характера, но и для того, чтобы выяснить все, что она знала. Мерси представлялась ему неким источником знаний и вдохновения. Когда-то она жила на Земле, а эта планета всегда была землей обетованной для всех политиков, и Бланди желал выспросить у этой женщины все, что ей было известно по этому поводу.
Только в этот миг Мерси находилась в двух сотнях километрах у него над головой, окружая планету девятнадцать раз в сутки. Два раза после наступления темноты Бланди, задрав голову, глядел вверх и улавливал отблеск «Нордвика» в его движении по наклонной орбите. Чуть ли не каждый день на корабль и обратно летали «челноки». Для членов экипажа со стороны жителей планеты не было никаких ограничений. Более трех десятков космонавтов летали то на одном, то на другом шаттле, в том числе и на «челноке», принадлежавшем самому «Нордвику», уже потрепанном временем и многократно ремонтированном после службы в самых разных областях галактики. Обитатели планеты смеялись над ним — но, конечно же, только в своем кругу; им не хотелось заставлять своих гостей из дальнего космоса краснеть. Все три десятка космонавтов с «Нордвика» — за исключением Мерси — находились на поверхности планеты постоянно, и их развлекали (развлекаясь при этом и сами) в качестве самых дорогих гостей.
Бланди не упустил возможности отметить, что в одном доме не было никаких ограничений по приему гостей из космоса, во всяком случае, для одного из гостей. Этим домом был его собственный. Бланди казалось, что каждый раз, когда он приходит домой, Ганс Хореджер уже сидит там под дурацкой вышивкой на стенке, попивая с Муррой вино; при этом, когда муж Мурры возвращался, он всегда выглядел недовольным.
Правда, самого Бланди это никак не беспокоило — во всяком случае, он не ревновал. Он знал, он был уверен в том, что Мурра не обращает на капитана особого внимания, хотя тот так надеялся на взаимность.
Но все-таки эти визиты постоянно продолжались.
Бланди внезапно открыл, что бывает дома меньше обычного. По счастью, у него было чем заняться. Он уже почти решил — мысль об этом давно уже крутилась в его голове — чтобы вместо политических занятий взять да и написать что-нибудь про «Нордвик» и его экипаж, вот почему он много времени проводил, посещая («интервьюируя» — было бы сказано слишком сильно) членов экипажа космолета, пребывающих теперь на планете. Эти визиты шли очень легко. Звездолетчики тоже охотно шли на контакт с местными жителями, всем интересуясь, все высматривая. Похоже, что они тоже были рады, что аборигены свободно относились к их торговым предложениям, покупая практически все, что им предлагали, не заботясь о цене или качестве. Дело в том, что товар, перевозимый от звезды к звезде на «Нордвике», был никому не нужным мусором: устаревшие механизмы, которые никто и не собирался использовать, «произведения искусства», такие же уродливые в своей массе, как подарок Мерси МакДональд; растения, что никогда не вырастут на здешних почвах; сперма и яйцеклетки животных, которые обязательно здесь вымрут.
Только вот среди космонавтов не было Мерси МакДональд. Когда же, устав от их общества, Бланди решил вернуться домой, чтобы пообедать, он не мог не заметить, что Хореджер уже находится здесь, и находится долго.
Необычным было лишь то, что он был не один. С ним сидел врач, Мегрит, и был он в мрачнейшем настроении.
Хореджер тоже выглядел подавленным, даже Мурра, похоже, недавно плакала. Бланди догадался о причине.
— Порли? — только и спросил он, и Мегрит кивнул.
— Да, он умирает.
— Только не будем говорить об этом, — вмешалась Мурра, как поступала всегда, хотя смерти среди детей не вызывали у нее такой подавленности, скорее скуку.