Так оно и было: шесть громадных дверей, по одной двери на каждом уровне. Открыта же была только одна, в самом низу.
— Так сделано из-за снега, — сказал Бланди. — Ведь он выпадает в течение всей зимы и не тает до самого Нового Года, так что его слой иногда достигает двадцатиметровой толщины. И когда он накапливается, каждые месяц-два нам приходится открывать новые двери, и так до самого верха.
Он остановил трактор у самого основания башни, и все вышли, разглядываясь по сторонам. Придерживая свою широкополую шляпу, чтобы ее не снес сильный ветер, всегда дующий в холмах, Мурра указала в сторону юга:
— Видите пастбища? Именно там мы выпасаем овец. Бланди может рассказать вам об этом все, что только вас заинтересует.
— Да, — сказал Бланди, неодобрительно глянув на жену. — Случается, что я выбираюсь с овцами из города. Так я отрабатываю свое налоговое время. Видите ли, какую-то часть налогов мы выплачиваем тем, что участвуем в общественно-полезном труде…
Тут Хореджер, улыбнувшись, поднял руку, чтобы остановить его.
— Про отработки я уже знаю. Мурра мне объясняла.
— Хорошо. Я отрабатываю свое налоговое время подобным образом, потому что мне это нравится. У меня появляется возможность побыть одному…
— Или с хорошим другом, — добродушно съязвила Мурра.
— Да, или с другом, но чаще всего — я один. И тогда я могу поразмышлять над чем-нибудь. Кстати, — прибавил он, — я решил идти со следующей отарой, может уже через пару дней. — Бланди не мог увидать выражения на лице своей жены, поскольку та отвернулась. Он махнул рукой, указывая на возделанные поля у основания холмов: — Все это фермы. С сельским хозяйством нам повезло. Мы всегда снимаем хорошие урожаи. У нас тут нет вредителей, разве что некоторые жучки, попавшие еще с Земли, но их немного.
— Надеюсь, мы не занесли к вам каких-нибудь новых? — весело спросил Хореджер.
— Для этого у вас не было бы ни малейшего шанса, — успокаивая его, заверил Бланди, — потому что мы все проверили. А вы знаете, что у нас даже в зимнем городе есть фермы?
— Под землей? — изумленно воскликнул Хореджер.
— Да. Естественно, это теплицы, — вступила в разговор Мурра. — Они не очень большие. Воды и энергии для них у нас предостаточно, а вот с пространством туго. Тем не менее, в течение всей зимы у нас есть свежие овощи.
— Не у всех, — поправил ее Бланди.
Мурра опять поглядела на него недовольно.
— Да, мы не выращиваем достаточно овощей, чтобы кормить каждого, но в холодильниках есть много пищи, выращенной в течение лета.
— Самое важное для нас — энергия, не слушая ее, продолжал рассказывать Бланди. Он тронул Мерси за плечо и показал: — Посмотрите-ка сюда. Видите вот это поле? Выглядит как перепаханное. Но это не так. Это коллекторы солнечной энергии. Именно так мы собираем большую часть тепла и энергии. Мурра как раз занимается этим, так что может рассказать все, что вас заинтересует.
— Я работаю там лишь в качестве налоговой отработки, — тут же заметила Мурра, чтобы космические путешественники поняли: ее истинная работа — это поэзия или актерское мастерство, а самое главное ее дело быть женой Аракахо Бланди Спенотекса.
— Как это увлекательно, Мурра! — галантно заметил Хореджер. Солнечная энергия! Вы знаете, у себя на «Нордвике» мы с ее помощью получаем антивещество. Честное слово, мне интересно, как работаете с ней вы.
— Так может повести вас на энергетическое производство? Мне тоже было бы приятно показать вам его, — предложила Мурра. — Только вначале давайте ознакомимся с самим зимним городом.
Так они и поступили. По просьбе Хореджера (он считал, будто действует из каких-то сентиментальных соображений) вначале они посетили больницу. По вполне понятным причинам больничный комплекс находился на верхнем уровне. Так было задумано для удобства тех, кому была нужна неотложная помощь в течение тех семидесяти месяцев в году, когда зимний город стоял практически пустым… если не считать большого количества больничного персонала и пациентов.
Когда Бланди проводил своих гостей по больнице, у него появилось какое-то странное, новое чувство. Жители планеты практически никогда не посещали больницу, хотя каждый из них, хотя бы случайно, в течение первого года жизни бывал здесь. Он знал, что ищут здесь люди с космолета. Они, хотя и довольно быстро, смогли осмотреть основной медицинский корпус, родильное отделение и длинные, громадные палаты, где было не менее полутысячи коек; частично они были заняты взрослыми, лежащими здесь из-за болезни или после операций. А потом Бланди повел их в самую страшную палату, где лежало около двух сотен детей: новорожденных или уже научившихся ходить и говорить. Все эти дети находились в состоянии ступора, слепо глядя в никуда или беспрерывно хихикая.
Мурра шмыгала носом: даже дети постарше были больны настолько, что на них нельзя было глядеть спокойно. Хореджер лишь стонал, беспомощно сжимая кулаки, а Мерси всю трясло.
— Не знаю, зачем мне захотелось сюда идти, — еле произнесла она дрожащим от сочувствия к больным детям голосом.
Хореджер же спросил, как Бланди и ожидал:
— Мурра, ваш племянник тоже здесь?
Жена Бланди послала ему взгляд, исполненный скорбным смирением.
— Бедный маленький Порли, — вздохнула она. — Да, он тоже здесь. Если желаете, мы можем попросить одну из дежурных медсестер помочь нам разыскать его. Только, честное слово, это не имеет смысла.
— Он даже не поймет, — объяснил — или извинился — Бланди. — Через один-два дня после начала болезни никто из них уже ничего не воспринимает. В первую очередь поражается мозг. Он превращается в нечто вроде губки, и в этом-то вся беда.
— Мне так жаль… — сказала Мерси.
— Да, конечно, — согласилась Мурра, грациозно кивнув. — Что еще можно сказать?… Это место так давит, вам не кажется? Может лучше пойдем отсюда и осмотрим город? Здесь рядом есть лифты; можно спуститься, чтобы вы увидали и жилые помещения. Сами поглядите, как мы тут жили.
Лифт был рассчитан на сорок человек или груз соответствующего веса; так что все четверо как бы затерялись в нем. Когда кабина остановилась, все вышли в длинный скупо освещенный редкими фонарями коридор с металлическими стенками, монотонность которых перебивалась металлическими же дверями.
— Минуточку, — Бланди открыл распредщиток и повернул нужный выключатель.
На потолке загорелись лампы. Они были скрыты за плафонами из разноцветных стекол, чтобы сделать свет изменчивым и хоть немного приятнее для глаз. Как только коридор осветился, стало видно, что стены покрыты рисунками или искусно разукрашены. Вот только взгляд Бланди от этого не повеселел.
— Они кажутся мне слишком… э-э… стерильными, — глядя в глубину длинного прохода, попытался объяснить свое впечатление от стен Хореджер.
Услышав это, Мурра вежливо улыбнулась.
— Да, это так. Мы все так чувствуем, разве он не прав, дорогой? Но все-таки это лучше, чем быть снаружи, на холоде. Хотя, иногда мы не чувствуем себя здесь так уж плохо, особенно на Рождество или в месяце Средины Зимы.
— И так выглядит весь город, да? — спросила Мерси, пройдя несколько метров вдоль по коридору и попробовав повернуть дверную ручку. Комната была не заперта. Открыв дверь, Мерси увидала узкое помещение, в которой не было ничего, кроме встроенных столов и пустых настенных полок.
— Когда весной мы выбираемся отсюда, то забираем все свое имущество, объяснил Бланди и перешел после этого к статистике: — В зимнее время здесь проживает около пятисот тысяч человек. Это практически все население планеты, если не считать тех немногих, что живут на внешних постах. Здесь, в городе, у нас есть фабрики, склады, школы, плавательные бассейны — они расположены на следующем уровне. Там же и спортзалы с различными тренажерами, театры и все остальное, что и делает это место городом.
— Когда наступит холодная осень, мы переселимся сюда, — прибавила Мурра. — Сейчас уже выстроено пятнадцать тысяч новых комнат, так что некоторые семьи смогут иметь свои личные квартиры. Это все Бланди, это он потребовал от консула расширения города, вот только не все это понимают. Теперь они будут обсуждать новые предложения, это займет еще месяц-полтора. Ведь правда, милый? — Бланди кивнул. — Понимаете, все строительство мы ведем осенью, когда все уже просыхает и не так жарко, чтобы нельзя было работать снаружи. Вот почему мы планируем все перед тем, как кончится лето.