— Но деньги… Я не понимаю, как это может быть? Откуда они возьмутся? Ты опять собираешься меня спонсировать? Я не согласен!
Ирина с жалостью посмотрела на него.
— Мы теперь вроде партнеры, — напомнила она. — Забыл? Считай, что я покупаю у тебя идею. Короче, хватит болтать, куда ехать?
Смирнов потер нос:
— Если ты серьезно… То я знаю один отличный салон.
Через пятнадцать минут Ирина обозревала недлинный ряд пыльных машин, выстроившихся под палящим солнцем без всякого прикрытия. В основном здесь преобладала продукция отечественного автомобилестроения, но часто попадались и иномарки, лучший век которых остался в прошлом.
— И это ты называешь гордым словом «автосалон»? — Ирина сняла темные очки и выразительно обвела взглядом бэушные средства передвижения.
— Что тебе не нравится? — Смирнов подошел к «восьмерке» пятилетней свежести, нежно похлопал ее по капоту и заглянул внутрь. — Вот эта в хорошем состоянии. — Он взглянул на ценник, прикрепленный к боковому стеклу. — И цена подходящая…
— К чему подходящая? — Ирина надела очки. — К концу срока службы? Пошли отсюда!
Еще через двадцать минут они входили в сверкающие хрустальным блеском двери модного автомагазина «Ваше удовольствие».
— Ни фига себе! — только и сказал Смирнов, увидев их товар.
Машины были что надо: много «японок», типа «субару», «хонды», но попадались и европейские «опели», «форды» и прочее великолепие.
Смирнов нервно топтался у входа, а Ирина решительно прошла в зал. К ней тотчас подскочил улыбчивый менеджер, молодой крепыш в отглаженной белой рубашке.
— Что-то интересует? — Крепыш бросил на Ирину оценивающий взгляд, потом посмотрел на Смирнова.
— Интересует. — Ирина пошла вдоль машин. Около красной «хонды» остановилась и помахала рукой Смирнову.
— Ну что ты стоишь, как невеста на смотринах? Тебе машина нужна или нет?
— Нужна… наверное.
— А кто за тебя выбирать будет? Дядя Пушкин?
Ирина стремительно стала переходить от машины к машине, продавец спешил за ней. Смирнов, напротив, не торопился. Решив не спорить с Клениной, он осматривался, больше интересуясь практичностью машины, нежели ее внешним видом.
Ему в помощь была приставлена еще одна сотрудница салона, молоденькая девушка с платиновыми волосами. Кленин бы сразу ее узнал. Это была та самая девушка, которую он выгнал из своей машины рядом с детской площадкой. Та самая, что грозилась применить тайский массаж.
В салоне ее держали специально для клиентов-мужчин. Так сказать, в качестве ходячей рекламы, гласившей: «Купи нашу машину, и такие красавицы повалят к тебе валом!» В машинах она разбиралась не слишком. Знала ровно столько, чтобы отличить дорогую от дешевой, шикарную от скромной.
— А у этой какой расход топлива? — спросил ее Смирнов, ткнув пальцем в желтую «мицубиси».
Девушка захлопала глазами.
— Сейчас узнаю, — и грациозно засеменила на высоченных шпильках к продавцу. Тот подошел и подробно проинформировал Смирнова о всех достоинствах выбранной модели.
— Нет, это для спортсменов, — решил Смирнов, отходя к темно-серому БМВ. — Нам нужно что-то поспокойнее.
— Неплохая машина, — тут же отреагировал продавец. — Правда, российская сборка, зато цена доступная.
Блондинка тут же распахнула перед ним дверцу машины.
— Попробуйте посидеть за рулем, — предложила она. — Почувствуйте машину, как женщину!
В качестве иллюстрации она скользнула за руль, причем юбка задралась чуть ли не до ушей, и эротично повозила руками по рулю.
— Ты его оближи, — ехидно посоветовала ей появившаяся рядом Кленина.
— Простите?
Кленина подтолкнула Смирнова:
— Вот тебе яркая иллюстрация элементов эротики в русском бизнесе, — указывая на девушку, шепнула она. — Спасибо, можете считать себя свободной. — Ирина мельком взглянула, как недовольная блондинка вылезает из машины. — Ну что, попробуем твою новую игрушку в деле?
Полина Викторовна, одетая довольно элегантно для сельской местности, поставила на стол графин с водкой.
Стол был накрыт в лучших традициях времен застоя — салат «оливье», винегрет, селедка «под шубой», колбаска, сырок и так далее. Даже красная икра и та была здесь, по непонятно кем заведенному обычаю намазанная тонким слоем на хлеб с маслом.
— Люся, Маша! — строго прикрикнула бабушка на внучек, которые пихались в углу, пытаясь поделить шоколадку. — Дайте сюда!
Через минуту порядок был восстановлен. Шоколадка поделена строго пополам, девочки утешены и отпущены погулять в сад.
Наташа и Кленин сидели за столом. По их напряженным позам легко можно было догадаться, что чувствуют они себя чрезвычайно неловко. Полина Викторовна, прямая и строгая, была похожа на районного судью, который сейчас рассмотрит дела обвиняемых и вынесет им строгий и беспристрастный приговор.
— Когда дети погодки, они всегда соперники, — сказала она, усаживаясь за стол. — Но это не страшно. Главное — научить их уступать друг другу.
Все посмотрели в окно. На лужайке перед домом девчонки гонялись за бабочкой, то и дело наступая друг другу на ноги.
— За год ты так успеваешь их испортить, что я с трудом исправляю твои ошибки, — критично посмотрела на дочь Полина Викторовна.
Наташа съежилась. До сих пор мать не задала ни одного вопроса о том, кто такой Кленин, почему он здесь и где Андрей. Но она прекрасно понимала, что сейчас эта тема будет поднята.
— Профессионал! — с шутливым почтением кивнула она в сторону матери.
— А ты разве нет? — парировала она. — Ешьте, Сергей, угощайтесь. Мой муж понимал толк в сельской жизни. Все умел, — продолжала Полина Викторовна, поглядывая на дочь.
Наташа усиленно делала вид, что в тарелке салата нашла что-то очень интересное.
— Замечательный был человек, — завела мать любимую песню. — Деревенский диссидент, так сказать. Но и здесь его достали…
Сергей слушал очень внимательно. Ему интересно было все, что касалось Наташи. О своей семье она не распространялась.
— Поводом была хмельная ссора, а на самом деле… — Полина Викторовна махнула рукой. — Попал в тюрьму и там погиб…
Все замолчали. Кленину было неудобно. Наверняка именно поэтому Наташа не рассказывала о родителях. Действительно, неловко говорить о том, что отец умер в тюрьме. Его отношение к ней от этого не изменится, но люди полны предрассудков.
— Да что я все говорю, говорю… Наташа вам, наверное, уже рассказывала об этом? — неожиданно инквизиторским тоном спросила мать Сергея.
Тот быстро взглянул на Наташу, которая пыталась проглотить кусок колбасы. У нее это получалось плохо.
— Да, рассказывала. — Кленин посмотрел в глаза Полины Викторовны.
Она скептически улыбнулась:
— Это, конечно, благородно — выгораживать даму. Но совершенно необязательно врать по пустякам.
Разделавшись с Сергеем, она взялась за Наташу:
— Почему ты ему не сказала? В этом же нет ничего неприличного…
Наташа проглотила колбасу и схватила следующий кусок. Нет ничего лучше, чем занять чем-то рот, если не хочешь участвовать в разговоре. А беседа начала выруливать в самое опасное русло.
— Вы, вообще, много лжете? — неожиданно мягко спросила сельская учительница нового знакомого.
Сергей удивился. В той среде, где он жил, такие вопросы ему не задавали. Ясно, что все лгут. Как же может быть иначе?
— Ну, что считать ложью… И смотря по обстоятельствам, — уклончиво ответил он. Но мать Наташи была настроена серьезно и не поддалась на эту вежливую отговорку.
— Ложью обычно считают ложь. Независимо от обстоятельств, — отрезала она, но тут же постаралась сгладить свою резкость. — Простите меня за прямоту. И вообще, только я одна и говорю, вам слова вставить не дала. Извините, учительская привычка. Поучать, расспрашивать… Это не всегда тактично.
Наташа чуть заметно улыбнулась и взяла с тарелки кусок сыра. Кленин чувствовал себя все хуже и хуже. Что же за человек такой эта Полина Викторовна? Глаза, как рентген, просвечивают насквозь. Чувствуешь себя школьником, и даже врать не хочется. Не зря Наташа его пыталась предупредить. Он, по своей самоуверенности, считал, что не родился еще тот человек, что сможет заставить его говорить, когда он не хочет. Выходит, ошибался.