— Что значит «хочется»? Мало ли чего мне хочется? Не от меня же зависит.
— А от кого?
— От тебя. Я скажу честно, до этого я как-то не очень уважал женщин. Наверное, мне попадались неподходящие, не знаю… Так всегда было. Любил их, ценил красоту, но вот уважение… То есть чтобы захотелось с женщины пример брать или как-то быть похожим на нее — ни в коем разе!
Наташа посерьезнела, притихла.
— А ты совсем другая. Вот ты об Ирине спросила. Я ее хотел вылепить, как идеальную женщину. Относился без уважения. Ее личность меня как-то не интересовала. Глина, она и есть глина. Может, она поэтому меня так и ненавидит, не знаю… А ты другая. Мне не хочется тебя переделывать, только любоваться и беречь. Я даже стал себе каким-то мелким казаться, мне стыдно — и приятно почему-то… Хочется какую-нибудь философию разводить, стихи читать… Черт!
Наташа испуганно подскочила:
— Что случилось?!
Кленин поднял ногу, измазанную чем-то темным и пахучим.
— У вас и тут коровы пасутся?
— А ты как думал! — расхохоталась Наташа. — Деревня!
Ирина вошла в офис под вечер и увидела, что сотрудники, бросив все дела, собрались в кружок и что-то оживленно обсуждают.
— По какому поводу митинг? — громко спросила она, толкнув Стульева в бок. Тот испуганно подскочил и кивнул в сторону Ани:
— Она такие вещи рассказывает, совершенно невероятные!
— И что же там такого невероятного? Куролесов перестал брать взятки? Или мы вышли на первое место среди брачных контор России?
— Представляете, Ирина Александровна, — хихикнула Аня, — я позвонила Диме домой. Вы мне велели узнать, что с ним и когда он начнет работать…
— Я помню. И что?
— Его мамаша заявила, что у него амнезия. Представляете?
— Какая еще амнезия? — нахмурилась Ирина и плюхнулась в кресло Стульева. У нее жутко болели ноги, утром она решила обновить летние туфли, и они зверски натерли ей пятки.
Скинув обувь, она с облегчением вытянула ноги и пошевелила пальцами.
— Ты в больнице была?
— В том-то и дело, — таинственно понизила голос Аня. Сотрудники слушали затаив дыхание. — Я пришла, а к нему не пускают! И врач подтвердил, что у Дмитрия практически полная потеря памяти! Он никого не помнит, даже свою мать!
— Ну это я могу понять, — заметила Ирина. — Мамаша у него такая, что врагу не пожелаешь. Любой бы воспользовался случаем и забыл о ее существовании. Значит, не пускают?
— Ну да, — кивнула Анечка. — Что будем день? Доктор сказал, что подобные случаи быстро не излечиваются. Ищем нового секретаря?
Ирина задумалась. Каким бы наглым и манерным Димочка ни был, она к нему привыкла. Брать нового человека, заново его учить… К тому же Димочка работал у нее давно, был в курсе почти всех интриг и тонкостей.
— Сначала я сама к нему заеду, посмотрю, что к чему. А теперь всем работать! Если вдруг на вас напала амнезия, то сообщаю, что до конца рабочего дня ровно один час тридцать две минуты.
Сотрудники поползли к своим компьютерам, а Ирина со вздохом встала. Придется ехать в больницу. Только ноги очень болят. Она прошла в кухню, нашла там аптечку и принялась заклеивать пластырем ссадины. За этим занятием ее застал Пантелеев.
— Ирина Александровна, вы знаете о том, что французы хотят строить у нас молочный комбинат?
— Что-то слышала. А что, тебе известно что-то новенькое?
Пантелеев вытащил записную книжку:
— Пока никто ничего толком не знает, но на днях вашего мужа видели в компании с неким французским гражданином…
— Неким? Имя-то у него есть?
— Выяснить не удалось. В нашем городе он не останавливался. Они пообедали в «Приличном», причем с французом был переводчик. Потом уехали из города. Ваш супруг… то есть бывший супруг, их провожал, поэтому войти с объектами в контакт незаметно не получилось.
— Узнаю любимого, — усмехнулась Ирина. — Всегда перестрахуется, волчара… Ладно, спасибо за информацию. Работай в том же направлении. Удастся что-то выяснить, сразу скажи. Такой эксклюзив у нас с руками оторвут!
В сумочке зазвонил мобильник. Ирина взяла трубку.
— Да? Привет, Сонь. Давай попозже, сейчас не могу. Что значит, где Смирнов? Ты это у меня спрашиваешь? Ну и наглость! Если он тебе нужен, найди его сама! — Ирина отключилась и чуть было не запустила телефоном в стенку.
Ну и стерва! Хороша лучшая подруга, позвонила спросить, где ей найти Смирнова. Она по нему соскучилась!
«Ладно, найду сама, — сказала себе Соня. Она сидела в кресле и красила ногти. Помахала рукой, чтобы лак быстрее сох, и с тоской взглянула в окно. — Скорей бы отсюда уехать! И чего мне не сиделось за границей?»
Смирнову так хотелось поделиться с кем-то своим счастьем, что он не мог остановиться и все кружил по городу на новеньком БМВ. Вспомнил о Вовке и решил заехать к нему.
Дверь открыла замученная Надя. В соседней комнате разрывался лаем Бумба, почуявший чужака.
— Володя внизу, с машиной возится. За нашим домом гаражи, он в третьем боксе справа.
— Как поживает ваша собачка? — поинтересовался Смирнов. Он все еще скучал по Джорджу.
Надя махнула рукой.
— Храпит, — коротко ответила она. — И просит есть, как всегда. Вы меня извините, я окна мою, некогда разговаривать.
— Весенняя уборка, — понимающе кивнул Смирнов. Его Наташа тоже мыла окна весной…
Вовку он нашел быстро. Из третьего бокса справа неслась залихватская музыка, из-под машины торчали чумазые ноги. Смирнов их пнул, прослушал набор ругательств, и лишь после этого друг вылез.
— А, это ты, — буркнул он. — Как всегда, в парадном виде. Руку не подаю, чтобы не испачкать.
— Я машину купил, — похвастался Смирнов, которого так и распирала гордость.
— Поздравляю, давно пора, — оживился Вовка. — Что за машина?
— БМВ. Черная!
— Какого года?
— Что значит, какого года? Этого!
— Новая?! — Вовка изумленно покачал головой. — Ты, брат, просто везунчик какой-то. Неделю назад не знал, на что жить будешь, а сегодня на новой бээмвухе ездишь… Каковы, однако, зигзаги судьбы… Это надо отметить. Пошли ко мне, дома еще осталось пиво.
— Неудобно, Надя окна моет… — замялся Смирнов. Пить ему не хотелось. Как он сядет за руль после пива? К тому же вечером они с Ириной собирались идти в «Приличный».
— Ну и пусть моет. Она моет, мы пьем. Каждому свое. Пошли, пошли.
Так и не сумев отказаться, Смирнов поплелся за другом к подъезду. Правда, поход за пивом затянулся. Сначала они долго смотрели новое приобретение Андрея, потом катались на нем вокруг Вовкиного дома. И только спустя час Смирнов оказался на кухне, с одной стороны зажатый стеной, с другой — пыхтящим шарпеем, который, высунув язык и пуская слюни, непрерывно скулил, выпрашивая угощение со стола.
— Мне бежать надо, — извинился он перед Вовкой. — Но если хочешь, приходи сегодня в «Приличный». Знаешь, где это?
Вовка кивнул:
— Этот ресторан каждый гурман в городе знает. Какие там устрицы…
— Итальянская кухня тоже неплоха, — вспомнил Смирнов. — Например, горганзола с рогатини. Или наоборот?
— Точно, рогатини с горганзолой. Я тоже запомнил не с первого раза.
— Короче, в восемь.
— Женщины будут? — деловито поинтересовался Вовка.
— А как же!
— Жена?
Смирнов мотнул головой.
— Значит, любовница, — сделал Вовка логический вывод. — Буду. Без меня устриц не ешьте!
В регистратуре Ирина пробыла недолго. Нежелание медсестры сообщать какую-либо информацию об экзотическом больном с амнезией Ирина преодолела легко. Для этого ей понадобилась одна бумажка в сто рублей.
— Второй этаж, налево, палата номер двести три, — понизив голос, сообщила сестра. — Но к нему никого не пускают.
— Это мы посмотрим, — отмахнулась Ирина.
— Что творится, ужас! — охотно делилась впечатлениями девушка. После получения бумажки слова из нее так и лились, словно открыли водопроводный кран. — Там его мать, ужасно истеричная дама, пытается прорваться силой! Пришлось поставить двух санитаров у дверей палаты. Да еще его невеста. Вы бы ее видели!