Я не мог не верить мальчику и видел, что Мазин тоже согласно кивает головой. Лишь в одном месте переспросил:
— Уверен?
— Да, а что? Он же здоровый был. Он даже…
— Что?
— Ну, голова над водой появилась. Правда, там течение. Его несло, конечно. А что, я его спасать должен был?
Мазин не ответил.
— Мне не до него было. Мне противно было, и я убежал.
— Убежал домой?
— Чтобы взять вещи. Я не мог оставаться дома. С ней…
— Понятно. И рассказать об этом не мог.
— Кому? Зачем это дяде Грише?
— И тем не менее Лукьянов узнал.
— Значит, она.
Мальчик ни разу не сказал «мама».
— Да, выходит, так — больше некому, — согласился Мазин.
— Этот Лукьянов приходил наверняка, он же знал, что они встречались. И она проговорилась.
Я вмешался.
— Она вынуждена была объяснить, что фактически произошел несчастный случай.
Наконец-то все стало на места и объяснилось поведение Ирины. Разве могла она сказать следователю про сына! Ларчик-то просто открылся. Понятно стало, что двигало матерью, от кого исходили гнусные звонки, кто охотился за Толей. А кстати, кто? Где-то в памяти сидела у меня подобная фамилия…
— Игорь, а кто этот Лукьянов?
Ответил Анатолий:
— Деверь или шурин. Я не знаю, как правильно называется муж сестры.
— Бывший муж сестры Черновола, — добавил Мазин.
Нет, это родство мне ничего не говорило.
— Они разошлись?
— Разведены.
— Однако друзьями остались.
— Как видишь. Такая дружба, что Лукьянов решил Анатолия за решетку упрятать.
— Скорее всего, мстить он хотел твоей маме, Толя! Я сказал это и почувствовал, что хочу прервать тягостный разговор, отпустить Анатолия домой и посоветоваться с Мазиным. Что реально грозит подростку? Как помочь ему? Нужен ли хороший адвокат?
Пока я размышлял, Мазин спрашивал:
— Повтори, пожалуйста, фразу, которую крикнул Черновол.
— «Этот номер не пройдет!»
— Да, так ты сказал и прошлый раз. Что бы это могло означать, как думаешь?
Мальчик молчал.
— Не знаешь? Или не решаешься высказать свои соображения?
— Не хочу, — признался Анатолий.
— Это очень важно.
— Ну, стыдно это… Наверно, она хотела, чтобы он женился на ней.
Мазин кивнул сдержанно.
— Может быть, и так. Ладно, пиши. А мы пока с Николаем Сергеевичем тоже позавтракаем. Не возражаешь? Вот и хорошо. Пиши, пиши и не стесняйся пачкать бумагу. Где будешь не уверен, ставь на полях вопросительный знак. Бумага неофициальная. Рабочий документ. Разберемся. Договорились?
И мы вышли на кухню, откуда вкусно тянуло только что сваренным кофе.
— Ну что скажешь, товарищ сыщик? Пригодился старик? — спросил не без гордости.
— Пригодился.
В тоне Мазина мне почудился упрек в нескромности.
— Я шучу, Игорь. Не столь уж я важного мнения о собственной особе и ее роли в разгадке тайны. Тайна-то, между прочим, выглядела слишком таинственно. А ларчик просто открывался, как видишь.
— Вижу пока не все, — возразил Мазин, кладя на хлеб кружок колбасы.
— С профессиональной точки зрения? А я относительно.
— Относительно чего?
— Ну, если хочешь, человеческой драмы. Или, что нередко в жизни бывает, — трагикомедии. Ночь на пристани, зловещие звонки, доморощенные сицилийцы с кляпом — ведь это почти комедия на фоне подлинной трагедии бедных Михалевых.
— Комедия? — переспросил Мазин. — Чудесный кофе! — повернулся он к жене.
— На здоровье. Пейте.
— Да, комедия. Ну, правда, роковая ночь на пристани все-таки жизнь унесла, пусть и мерзавца, однако тут от мелодрамы больше, чем от трагедии.
— А что такое мелодрама?
— Ты всерьез?
— Вполне.
— Могу зачитать по словарю, — предложил я в шутку.
— Зачитай! — попросил он без улыбки.
В некотором недоумении я нашел на полке толстый том и процитировал:
— «Драматическое произведение, герои которого, отличаясь необыкновенной судьбой и преувеличенными чувствами, попадают в неправдоподобные положения…» Проэрудировался?
— Угу, — буркнул Мазин, глотая кофе. — Спасибо. Попадают в неправдоподобные положения? Отлично.
— Рад, что был полезен, — поклонился я, захлопывая энциклопедию. — Но ближе к делу. Что ты можешь сделать для мальчика?
— Именно я?
— Ты, ты! Ты же сочувствуешь ему.
— С чего ты взял?
— Коля, не увлекайся. Так можно далеко зайти.. Например, вообще порвать признание, а мальчишку запереть в твоем кабинете, пока не кончится следствие… и не будет осуждена его мать.