— А сами вы разве ему не верите?
— Почему не верю? Но не за меня он его убить хотел.
— Толя не думал убивать.
— Это он тоже написал?
— Да.
— И это умно. Я даже не ожидала, он ведь неуправляемый. Я боялась, что он на суде хвалиться будет.
Я не мог понять эту женщину. Раньше, когда взятая вина на ней лежала, Ирина к сыну относилась мягче, а теперь, когда сын попал в беду, она вопреки здравому смыслу говорила о нем отчужденно, холодно, почти враждебно. Но характер сына она представляла правильно!
— Он рад смерти Черновола, но в заявлении таких слов нет.
— Писать вы ему помогали?
Чужих заслуг я брать на себя не люблю.
— Нет, Игорь Николаевич.
— Хоть умного человека послушался, дуралей.
«Ну почему так? Неужели потому, что мальчик любовника с пристани сбросил? Да и ее столкнул своим признанием с крохотного пьедестальца гордости, самопожертвования?.. Ужасно, но, видимо, именно так. Мальчик не дал ей искупить вину».
От этой мысли мне не по себе стало. И снова Ирина поняла.
— Думаете, я собственного ребенка не люблю? Глупость какая! Да я всегда о нем только, чтобы он человеком стал.
— Он стал человеком, — сказал я убежденно.
— В вашем понимании.
— А в вашем?
— Мало стать человеком, нужно иметь возможность жить, как люди.
— Я вас не совсем понимаю.
— Понятно яснее ясного. Он о чем мечтает?
— По-моему, он любит физику, астрономию.
— Вот-вот. Он и мне уши Лапласом прожужжал. Когда французского короля вели на казнь, тот спросил, что слышно об экспедиции Лапласа, верно?
— Вы ошиблись. Людовик Шестнадцатый интересовался пропавшей экспедицией Лаперуза.
— Ну, пусть Лаперуз. Все равно физмат больше чем на полторы сотни в месяц не потянет. А за полторы сотни тебе никто не скажет, что звучишь гордо.
Что я мог ответить!
— Сейчас все его мечты под угрозой, а вы о зарплате.
Она будто опомнилась.
— Да, да. Дура я, конечно, дура. Но вы не думайте. Я для него все сделаю. Вы даже не представляете, что я для него сделаю. Он будет на своем физмате, и все эти компьютеры у него будут. Я найму адвоката. Адвокат докажет, что мальчик не хотел. Даже меня не посадили. Вы сами говорили, что меня могут совсем очистить, как несчастный случай… А мальчик за меня вступился. Какой хороший человек ваш Игорь Николаевич! А Толя не пропадет. Я все сделаю. Пусть он не беспокоится. Я его у черта с рогов сниму. Я эту сволочь, что мне грозили, в бараний рог… Плевала я на них, не на ту напали. Этот номер не пройдет.
Меня точно хлестнуло. Она повторила слова Черновола, которые слышал Анатолий.
— Какой номер?
— Что?
— Какой номер не пройдет?
— О чем это вы?
— Вы сказали, номер не пройдет.
— Ну и что? Не придирайтесь к словам. Так говорится, и все. К чему вы прицепились?
«В самом деле! Случайное совпадение…»
— Извините. Я верю, что вы все сделаете для Толи, да я уверен, к нему все с пониманием отнесутся.
— Я добьюсь.
— Не волнуйтесь и не обижайтесь на сына, вы еще поймете друг друга.
От матери я отправился к сыну.
«Челночная дипломатия» — вспомнился газетный термин, но вообще-то было не до шуток. Я опасался, что не найду мальчика на месте.
К счастью, тревога не оправдалась. Возможно, он уже чувствовал себя под арестом или дорожил данным словом, но Толя был на месте, сидел в моем кресле и читал «Мысли» Паскаля. Невольно я улыбнулся. Ситуация разительно отличалась от той нервозной атмосферы, что господствовала в доме у матери. Толя выглядел спокойно, хотя я, конечно, несколько преувеличивал.
— Как мысли?
— Мои или Паскаля?
— И те и другие.
— У Паскаля я не понимаю многое. Я не знал, что он был верующий. Ученый и верующий, разве это совместимо?
— Не он один…
— Я знаю. И про Павлова говорят, но я не понимаю, неужели они не видели? Еще древние греки считали, что мир создан плохими богами. Но то же заря человечества. Давно пора логично понять, что если мир плох, то какой же бог его мог создать?
— По-твоему, бог должен быть добрым?
— Нет! Это старухи-богомолки так думают, все выпрашивают у него чего-то…
— Так в чем же дело?
— Мир не плох. Только много нецелесообразного, случайного, а следовательно, он не мог быть сознательно создан.
— Ты, брат, философ.
— Безобразий много. Вот если бы мир Черновол создавал, я бы поверил… А в бога — нет. Очень несовершенная и ненадежная конструкция. Нет, Дарвин ближе к истине, это природа, а не бог.