— Суров ты, однако. Ну, ладно. Отдыхай.
— Я думать буду.
— О чем, если не секрет?
— Отчего Лукьянов подобрел?
— Может быть, поумнел? Ну что этот донос ему даст? Тебя он достаточно намучил.
— Не намучил, — отозвался Толя упрямо.
— Все-таки отдыхай.
Я оставил его и вышел в гостиную, Настроение изменилось к лучшему. Нескладно получалось! Мальчик сидит и думает, а я принял условия доморощенного мафиози и жду у моря погоды. А погода между тем клонила ко сну. Снова душно стало, затянуло небо, голова отяжелела.
Я подложил под голову диванную подушку.
«Вообще-то следует позвонить Мазину или Сосновскому. Раз мальчик думает, наверно, есть и нам над чем подумать. Вот сейчас, только успокоится головная боль, и позвоню…»
Дремоту нарушил негромкий звук из прихожей.
«Что-то упало…»
Когда я проснулся, вечерело. Я, однако, сразу же вспомнил потревоживший меня звук, и тут же сообразил — это захлопнулась дверь.
— Толя!
Я понимал, конечно, что он не откликнется. Мальчик сбежал. Зато Мазин оказался у Сосновского.
— Проспал, — сообщил я.
— Проспал, — согласился он, когда выслушал.
— Это может иметь последствия?
— Любое действие влечет последствия.
Не скажу, чтобы ответ сориентировал меня.
— Что мне сейчас делать?
— Пока ничего.
Мне показалось, что прозвучало осуждающе — наломал дров, и хватит, сиди, не рыпайся.
Я послушно сел.
Но не рыпаться не мог.
Сначала я ходил по комнате. Ходил сравнительно спокойно. Потом чувство вины стало нарастать по мере того, как темнело и угнетала неизвестность. Находившись, я решил позвонить Ирине. Хоть минимальные сведения — ведь и отсутствие Анатолия дома тоже информация — я мог от нее получить.
Ирина не отвечала.
Через полчаса я набрал номер снова.
Результат оказался прежним.
Совсем стемнело, а Ирина не откликалась. Я к этому времени настолько разнервничался, что сидеть и ждать больше не мог.
Чтобы добраться до дома Михалевых, нужно было проехать минут двадцать на троллейбусе, а потом, на выбор, две остановки — трамваем или пешком. Я предпочел ходьбу и пошел, замедляя постепенно шаг. Ведь созвониться не удалось, и я не был уверен, что застану Ирину дома. Сдерживало и то, что я не представлял толком, с чем опять вторгнусь в их жизнь.
А думать-то было уже не о чем. Другие, гораздо более действенные силы вторглись тем временем в дом Михалевых в прямом и переносном смысле, и хотя мои поступки и ошибки свою роль сыграли, на этой заключительной стадии событий я оказался всего лишь наблюдателем, а точнее, и наблюдать мне ничего не пришлось, кроме… пожара.
Первая пожарная машина стремительно обогнала меня за пару кварталов до дома, но я еще не знал, куда она мчится. Однако не мог и не подумать — а вдруг? Но себя одернул — вот ведь всякие страхи мерещатся!
А они не мерещились, они отражали реальность.
За квартал до дома я уже не замедлял шаг, напротив, бежал. Бежал, потому что видел, куда спешат машины. Проехала вторая пожарная, за ней «скорая», а милицейские стояли уже на улице, освещенные красноватым пламенем охватившего дом пожара.
Дом Михалевых.
Пробившись через толпу собравшихся зевак и соседей, я увидел Сосновского.
— Юрий Борисович! Можно к вам?
— Пропустите, — сказал он милиционеру, сдерживавшему взволнованный народ.
Я подошел насколько можно было, чтобы не мешать людям, боровшимся с огнем. Пламя плясало перед глазами и обдавало жаром лицо.
Тут же стоял Мазин.
— Игорь, что произошло?
— Сам видишь. Горит.
В этот момент боковая стена дома осела, и перед нами открылось нечто вроде театральной декорации — комната в огненной рамке. Пламя плясало по уцелевшим пока стенам, и странно было видеть, когда дым под порывами ветра мгновеньями уходил в сторону, ту самую гостиную, где я сидел совсем недавно. Кресла и стол все еще стояли посреди нее. Сначала комната показалась мне сценой без актеров. Да и кто мог там быть, сидеть в кресле среди пламени? Но вот еще один порыв разыгравшегося к вечеру ветра оттеснил пелену дыма почти полностью, и тогда собравшиеся вскрикнули. На полу лежал человек.
Рискуя жизнью, двое пожарных немедленно ринулись под огненный свод, и хотя дым снова затянул комнату, подхватили человека и вытащили во двор.
К нему подбежали люди в форме, но Мазин остался на месте.
Я тоже. Я видел, что это не женщина и не мальчик, не Ирина и не Толя.
— Ты знаешь, кто это?
Мазин кивнул.
Подошел Сосновский.
— Мертвый, Игорь Николаевич.