- А вот в "Ударнике" у Тимченко,- перебиваю я снова Несветова,- он сам мне сказал, на колхозных судах и специалисты - тоже колхозники, причем достигнуто это было системой доплат во время учебы...
- Ну, Тимченко - особая статья! - В голосе Несветова при упоминании Тимченко, о котором ходят легенды, звучит непонятное мне раздражение.
- Однако на Терском берегу, когда у них были суда, мне говорили, что и команда была из вольнонаемных,- не сдаюсь я.- Хотя бы уже потому, что им просто некого было посылать из колхоза, да и не хотели колхозники отрываться от земли, от дома, от привычной жизни. Сейчас, правда, судов у них уже нет, а в других колхозах на Мурманском берегу я еще не бывал...
- Обязательно поинтересуйтесь, когда поедете,- наставительно говорит мне Несветов.- Каждый матрос на колхозных судах имеет книжку колхозника, иначе ему просто не откроют визу...- И тут же он переходит к вопросу, с которого и завязался наш сегодняшний разговор.- Почему мы так поддерживаем рыбакколхозсоюз, казалось бы промежуточную организацию в наших взаимоотношениях с колхозами? Да потому, что рыбакколхозсоюз охраняет и опекает колхозы, выступает посредником между ними и промышленностью, государственными органами, отстаивает их интересы. Ремонт судов тоже не под силу одному колхозу, он возможен только в системе рыбакколхозсоюза, у которого есть своя база флота...
Мне нравится Несветов, точность и основательность его суждений, за которыми чувствуется знание материала, неподдельная заинтересованность в каждом эксперименте. Он подтянут, энергичен, пружинист, хотя излишне категоричен и резок, чем напоминает Егорова, но тут еще молодость, желание показать себя, готовность в любой момент сорваться с места. Поэтому он в постоянных разъездах - то на форелевом хозяйстве возле Кандалакши, то на Соловках, где уже давно экспериментируют с морской капустой; то в Чупе, где впервые на Севере искусственно выращивают мидии, этот живой и чистый белок; то, наконец, в колхозах, чтобы проверить, как помогают хозяйствам их промышленные партнеры. У него властная, деловая хватка, стремление управлять людьми, добиваясь желаемого результата. Он показывает мне фотографии, только что отпечатанные после его возвращения с Соловецких островов, рассказывает о мидиевой ферме, но в этот момент раздается звонок Каргина, и мы идем на второй этаж, в кабинет начальника "Севрыбы", выяснять, что же остается рыболовецким колхозам, которые теперь лишены даже своего флота?
"Колхозный флот", которым распоряжается "Севрыба", и колхозы в старых поморских селах, которыми распоряжается... кто? Почему-то мне представляется, что именно здесь лежит разгадка сложившейся ситуации на Терском берегу, а может быть, и определение дальнейшего пути в решении проблемы Берега.
Несветов - за океанский лов. Но и на берегу, по его мнению, работы с лихвой хватит. В первую очередь, это прибрежный лов семги, беломорской селедки, наваги. Сюда же следует приплюсовать и озерный лов пресноводной рыбы - окуня, сига, щуки, кумжи,- за последние годы совсем заброшенный в связи с развитием океанического лова. А ведь на Терском берегу лежат большие озера, обильные рыбой, их можно облавливать в течение всего года. Со временем там можно наладить правильное рыбное хозяйство, поочистив водоемы от сорной и хищной рыбы и начав разводить наиболее ценные породы.
Это одно направление.
Второе, прямо связанное с морем - сбор водорослей и их заготовка. Сейчас этим занимаются одиночки-старатели, по большей части приезжие аквалангисты, за летний период зарабатывающие сравнительно крупные суммы. Насколько широко удастся распространить подводные плантации - бабушка еще надвое сказала, тем более если будет принято в высшей степени сомнительное решение соединить Соловецкие острова дамбами с материком, отгородив от общей акватории Белого моря весь Онежский залив. А ведь именно там лучшие условия для выращивания водорослей! Там держится большое стадо онежской трески, насчитывают два или три стада беломорской селедочки и много еще чего...
Но вот мидиевые фермы становятся уже реальностью, и колхозам они вполне доступны.
Несветова перебивает Каргин, который давно прислушивался к нашей беседе, одновременно разговаривая по двум телефонам. Он просит показать фотографии, на которых видны конструкции, сплошь облепленные пока еще мелкими раковинами мидий. Их много, они свисают на шнурах, идущих от металлических рам, и, похоже, чувствуют себя так же хорошо, как на скалах, где я привык их встречать.
- Вот вам завтрашний день поморов - прямая работа в океане! - щелкает Каргин по фотографии пальцем.- Сейчас мы экспериментируем, первый опыт, о нем пока даже еще в министерстве не знают, но это то самое подводное хозяйство человечества, о возможности которого мы только сейчас начинаем догадываться...
- Начали субстрат поднимать, а там зубатки,- говорит Несветов, подавая очередную фотографию.
- Зубатка?! Так ведь это ее пища, потому она туда и лезет! - экспансивно реагирует на замечание начальник "Севрыбы".- Теперь надо думать, как от нее мидии оберегать. Такую плантацию надо гектарами делать. По самым скромным подсчетам, через четыре года мы можем получать с каждого гектара по 50 тонн вкусного и питательного белка! О питательности всем известно, о вкусе тоже не приходится спорить, не правда ли? - обращается он ко мне, намекая на состоявшуюся накануне экскурсию в экспериментальный цех рыбного порта, где среди различных "даров моря" фигурировали и мидии.- Сельское хозяйство в море вполне может конкурировать с земным, неизвестно еще, какое из них окажется важнее для человечества в его развитии...
Но морское сельское хозяйство все же принадлежит завтрашнему дню, который еще не наступил. Пока же приходится заниматься традиционным наземным, и разговор снова возвращается к Берегу. Все согласны, что межхозяйственная кооперация - дело нужное, выгодное, полезное, своевременное, но, как всякое новое дело, требует перестройки мышления всех участников, снизу и доверху.
Каргин с обидой говорит о том, что физически ощущает молчаливое сопротивление колхозников, не понимающих еще всей выгоды, которую несет им партнерство с промышленными предприятиями, винит в этом обычную крестьянскую косность и осторожность. Неразворотливы, по его мнению, и председатели, привыкшие решать вопросы в масштабе сиюминутных дел, не заглядывая далеко и не используя возможностей, которые теперь идут к ним в руки.
Возражать ему я не стал, памятуя, что и раньше в селах Терского берега натыкался на такую же осторожность, равнодушие и прямое нежелание колхозниками каких-либо новшеств, на которые они насмотрелись за свою жизнь и теперь успокоились на уверенности, что "вот мы на пенсию выйдем - и ничего уже тут не останется". Правда, тогда я еще не был в преображаемой Чапоме и не говорил со Стрелковым, у которого было что ответить начальнику "Севрыбы"...
Постепенно выясняется, что и промышленные предприятия не готовы к совместной работе с колхозами. Ведь что ни говори, организация аграрного цеха, обеспечение его работы, вывоз продукции - дополнительные, отнюдь не нужные предприятию путы на руках, отвлекающие и средства, и рабочую силу от основной деятельности. Основа прогресса, как известно, четкое разделение труда в общественном производстве. Идея самообеспечивающих себя общин-фаланстеров была скомпрометирована еще в прошлом веке К. Марксом. Так не возвращаемся ли мы снова от научного социализма - к утопическому?
Несветов говорит, что его беспокоит положение с доставляемой в Мурманск продукцией колхозов. За примером ходить недалеко - на мурманскую судоверфь. Ее партнер по кооперации - колхоз "Северная звезда" в Белокаменке, напротив Мурманска, через залив. Та самая Белокаменка, куда в середине шестидесятых годов переселили жителей Порьей Губы с Терского берега. В отличие от терских колхозов, Белокаменка связана с городом асфальтом, каждый день от судоверфи туда и обратно курсирует катер с рабочими, строящими коровник, так что проблемы доставки здесь нет. Когда возникла идея кооперации, никто не сомневался, что стоит привезти на территорию судоверфи цистерну свежего, цельного, только что из-под коровы молока, как ее тут же расхватают рабочие. Цистерну привезли, но никто покупать молоко не стал. К этому времени молочные продукты - молоко и кефир - в городе уже не переводились. Так, спрашивается, зачем же ехать после работы через весь город с бидоном молока, пусть даже цельного, когда в ближайшем к дому магазине человек может купить "уголок", как называют здесь молоко в пакете?