Выбрать главу

Трамвай остановился, но человек в кожаной куртке не сошел, а поехал дальше. Я вдруг почувствовал разочарование, я не сомневался, что мужчина принял меня за преступника — если он был следователем или кем-то в этом роде, — и мне хотелось, чтобы он задержал меня и отвел в милицию, тогда я смог бы доказать им свою невиновность.

Я взобрался по шуршащим листьям на пригорок. За деревьями сверкали огни города. Зарево этих огней отражалось в пруду, и где-то в водной глубине плавали золотые рыбки. Я облокотился о барьер. Осенний ветер сорвал почти все листья, но те редкие, что еще оставались, поблескивая, трепетали на ветру, вызывая чувство ужаса. Рядом висел фонарь, который раскачивался как очумелый. Ветер крепчал. Вдалеке виднелось шоссе, фары машин проносились мимо высокого, освещенного неоновыми огнями дома. Я гадал, как зимуют рыбы, слышал, что они зарываются в ил, но не верил этому. Фонарь, раскачивающийся на столбе, освещал воду, но красновато-золотистых рыбьих спинок не было видно. Тут я вспомнил, что на самом деле это Ирма позвала меня посидеть на скамейке. Она взяла меня за руку и сказала: «Идем».

«Может быть, скамейка только недавно покрашена». — Мне хотелось еще поглядеть на воду, где, ловя крошки хлеба, сновали рыбки.

Ирма потрогала скамейку. «Сухая. Видишь, на соседней скамейке сидят». Я нехотя сел. Ирма взяла меня за руку. «Ты почему такой серьезный?» — спросила она. Я то и дело поглядывал на поблескивающую вдалеке воду, я понимал, что должен серьезно поговорить с Ирмой о нашем будущем, и тем не менее всячески надеялся отодвинуть этот разговор. Но как ни крути, когда-то мы должны были поговорить об этом — я же не знал, чего хотел. Ирма играла моими пальцами, я взглянул на нее, она смотрела на воду, мы оба стали смотреть на воду, наблюдая за золотисто поблескивающими рыбками. Я должен был в эту минуту что-то сказать ей, но в то же время я знал — что ни скажу, все прозвучит глупо, вероятно поэтому я произнес, что она хрупкая и романтичная девушка. Ирма от удовольствия покраснела и отвернулась, внезапно она дернула меня за рукав и сказала: «Погляди, что делает этот в кустах». Я проследил за ее взглядом и сперва ничего не понял, только потом до меня дошло, я взял ее под руку и мы пошли. Ирма еще раз обернулась, затем вырвалась и бросилась бежать. Я побежал за ней, и долгое время мы шли молча. «Почему ты его не задержал и не отвел в милицию?» — спросила Ирма. Я разозлился и сказал, что меня не касается, кто что делает. «Все вы отвратительны, — сказала Ирма. — Все!» …

Пошел дождь. Я запахнул полы плаща и побежал к трамвайной остановке. Мне пришлось несколько раз позвонить, прежде чем Ирма открыла дверь.

— Он ушел сразу же после тебя, — сказала она.

Не говоря ни слова, я снял плащ — почему-то я не решался смотреть на Ирму — и прошел в спальню. Сразу же разделся и лег. Только я потушил свет, как в комнату вошла Ирма. Я лежал, уставившись в темную стену.

— О чем еще говорил этот архитектор? Косточки мне не перемывал? — как бы в шутку спросил я. И услышал, как жена вздохнула, вынула что-то из шкафа и отправилась в соседнюю комнату. Долгое время там стояла тишина, затем я услышал, как Ирма легла на кушетку и погасила свет. Я больше не мог лежать, сел на край постели, спина покрылась холодной испариной. Так я и остался сидеть, глядя на зарево городских огней, струящееся сквозь шторы.

У вас есть все, только спичек у вас нет

Индрек сидел один в просторном, залитом солнцем помещении редакции и заканчивал статью о туристической поездке в Карпаты. Статья была неинтересной, поскольку люди, с которыми он беседовал перед тем, как начать писать, оказались косноязычными, мямлили, для них важны были лишь пройденные километры. Да он и не старался сделать материал интереснее и утешал себя тем, что невозможно каждый день писать что-то интересное. Теперь же, прочитав готовую статью, он почувствовал на сердце щемящее беспокойство и, прижав руку к груди, ощутил под пальцами быстрые толчки, как будто пробежал огромную дистанцию. Что-то было не так.