— Два дня тому назад на кадриоргском пруду украли лебедя, — сказал он тихо. — Я уверен, что вы можете рассказать об этом подробнее.
Женщина побледнела, но ее бледность и изумление длились лишь мгновение.
— Что вам надо? — резко спросила женщина. — Я же сказала, что в эту комнату нельзя, и если вы закончили свою работу, то уходите.
Эльмер молчал и барабанил пальцами по столу.
— Уходите! — воинственно произнесла женщина и отошла к двери, которая вела в коридор.
Эльмер встал, выключил радио и сел на прежнее место. В комнате воцарилась тишина. Эльмер ждал, что из соседней комнаты донесется предательский звук, но там было тихо, только через открытое окно он услышал, как где-то вдалеке прогромыхал трамвай.
— Что вы себе позволяете! — зло воскликнула женщина, однако не сдвинулась с места, и Эльмеру почудилось, будто ее пригвоздили к полу.
— Тогда мне ничего другого не остается, как освежить вашу память, — начал Эльмер, делая ударение на каждом слове. — Два дня тому назад, где-то около половины двенадцатого вечера, вы утащили с кадриоргского пруда лебедя. Возможно, вы уже забыли, как на улице зажглись фонари и какой-то мужчина чуть было не угодил под машину. Вполне возможно, что забыли, но, к счастью, я не забыл.
Женщина сделала несколько шагов вперед.
— Послушайте, я не позволю издеваться над собой, вам известно, с кем вы имеете дело? Я главный режиссер телевидения, и подобные жалкие подозрения позорят честь всего эстонского телевидения!
— Главного режиссера телевидения я знаю, это мужчина высокого роста, и уж он-то не станет воровать лебедей, а чтобы доказать ваше преступление, мне стоит лишь пройти в комнату вашей так называемой соседки, — сурово произнес Эльмер и поднялся. Женщина бросилась ему наперерез и пронзительно закричала:
— Вы сумасшедший! Я позову милицию!
Эльмер легко оттолкнул ее в сторону и открыл дверь. Женщина уткнулась лицом в дверной косяк и заплакала. Эльмер вошел в комнату.
В лицо ему пахнуло теплой сыростью и каким-то особым запахом, который мы часто встречаем в теплицах. По полу стлалась зеленая трава, а в ней пестрели цветы. Темная зелень пальм и фикусов смешивалась с яркой зеленью вьющихся по стене растений. Посреди газона, меж нескольких карликовых кустов, поблескивал пруд. Над водой порхали бабочки и стрекозы, на траве лежал белый пух, но самого лебедя не было.
Справа у стены стояла настоящая парковая скамейка, Эльмер сел на нее и еще раз скользнул взглядом по комнате, и тут его глаза в восхищении остановились на потолке, представлявшем собой небосвод — это была натянутая на потолок синяя ткань, за которой горели светильники, заставляя эту ткань сверкать синевой. Женщина всхлипывала у двери. Совсем близко от лица Эльмера пролетела стрекоза, задев крылышками его нос. Остался щекочущий след. Эльмер встал, он был удручен и уже не испытывал злости, скорее, ему было грустно. Он прошел мимо женщины и уже совсем было хотел уйти, но неожиданно представил себе, что вместо погибшего лебедя на кадриоргском пруду могла бы теперь плавать она, такое наказание, хоть и позаимствованное из сказки, было бы единственно правильным для нее.
— Я надеюсь, — пробормотал Эльмер, — что уже сегодня вечером в Кадриорге будет четыре лебедя, а если нет, то, думаю, вам понятно, какие это может иметь последствия.
Женщина повернула к нему заплаканное лицо, у нее был такой несчастный вид, что Эльмеру, несмотря ни на что, стало жаль ее.
— Я обещаю вам, — сказала женщина. Все в ней, казалось, молило, чтобы Эльмер и весь свет сжалились над ней.
— Понимаете, — сквозь всхлипывания проговорила женщина, — у меня ужасно много работы и нет времени каждый день ходить в парк, я уже давно подумывала о том, чтобы превратить эту комнату… но без лебедя здесь было как-то мертво… Я понимаю, что поступила дурно, что у меня не было на это никакого права… но, клянусь вам, уже сегодня вечером я отнесу лебедя обратно к пруду… — Она опустилась на диван, плача так, что от ее рыданий диван сотрясался.
— А где лебедь сейчас? — спросил Эльмер, с трудом подавляя волнение.
— Я одолжила его на сегодняшний день подруге… — не переставая плакать, ответила женщина. — Она тоже сделала себе такую комнату и попросила… — Слезы заглушали ее слова. Эльмер набрался духу, решительным тоном повторил свое требование, вышел из квартиры, спустился по лестнице, прошел мимо детей, которые позвали его лягушку поиграть с ними в «классики», но возле трамвайной остановки повернул назад, подошел к детям и подарил им свою зеленую лягушку.