Разумеется, они еще и сейчас в своей сфере авторитетны и приносят обществу пользу, может быть, даже наибольшую пользу. Это практики и реалисты, я сидел с этими деловыми людьми за одним столом, и мне все время хотелось отколоть что-нибудь такое, что шокировало бы их. Но в то же самое время я понимал: что бы я ни сказал — до них это попросту не дойдет. Никто из них не оценил бы остроты моих высказываний и все было бы отнесено на счет моей молодости или выпитого спиртного, никому даже в голову бы не пришло, что мною могли двигать эмоции.
— И поэтому тебе надо было напиться?
— Безусловно, ибо после каждой рюмки коньяка они становились все симпатичнее, и вскоре я пришел к выводу, что мое первое впечатление обманчиво, что на самом деле эти люди увлекательно и с азартом говорят о своих «Жигулях», дорожных происшествиях, дачах, заботах, связанных с индивидуальным строительством и обо всем прочем, что для них важно. Я понимал только одно: мое первое впечатление было как будто впечатлением трезвого человека, попавшего в пьяную компанию.
— А что ты думаешь о них сегодня?
— Сегодня я думаю уже о себе… о том, что через пару десятков лет буду точно таким же: буду упиваться своим успехом, потеряю чувство реальности, сменю духовные ценности на благополучие.
Мой муж пьет пиво. Без аппетита жует омлет. Молчит. Возможно, он наслаждается эффектом, произведенным его словами, которые якобы в достаточной мере оправдывают его пристрастие к выпивке. Но, может быть, я ошибаюсь. Считаю его проще, чем он есть, я не способна разделить с ним его тревоги, они вызывают у меня улыбку.
Я смотрю, как он закуривает сигарету, пускает дым в окно, выходящее на теневую сторону железной дороги, и думаю, что за все эти вместе прожитые годы я могла бы, вернее, должна была бы лучше узнать своего мужа. Представляю, как ужасно будет, если в один из дней (непрекращающийся дождь, с карнизов крыш ручьями льется вода, траву затопило, неба из-за дождя не видно), если в один из таких дней кто-то расскажет о нем всю правду. Дождь действует удручающе, и я боюсь, вдруг он окажется алкоголиком или гомосексуалистом или … Возможно, он просто подлый человек и я боюсь каждого намека, слова, воспоминания, боюсь людей, которые знали его раньше; боюсь писем, почтовых открыток, телефонных звонков… Еще несколько лет тому назад у меня не было такого страха, но, наверное, тогда все было по-другому.
Он улыбается:
— Будем надеяться …
Постояв на одной из очередных станций, поезд трогается, дома редеют, замелькали залитые солнцем поля, кустарник, отдельные деревья, поезд набирает скорость, и мой муж говорит:
— Не грусти. Через двадцать лет нам не придется предавать себя и через тридцать лет тоже, если, конечно, за это время мы не растеряем все свои принципы.
Я думаю о том, что все, о чем я думаю, — вздор.
Мои чувства сменяются подобно холодному и теплому течению, моментами я наслаждаюсь стуком колес, представляю себе дни, которые мы проведем у моря, новые ландшафты, любуюсь теми, что проскальзывают за окном … Но в то же самое время вижу шевелящиеся губы мужа, однако не слышу, что он говорит, потому что никак не могу отделаться от мысли, что в этом путешествии есть что-то уродливое, нечестное …
Внезапно я замечаю в своих глазах страх и, словно парализованная, смотрю на свое застывшее лицо, не веря тому, что смотрю на себя, затем отрываюсь от зеркала и вижу бесконечно меняющуюся живую изгородь из елей, где ни одно дерево не похоже на другое, и говорю мужу, что до сих пор как будто не замечала перед собой зеркальной стены. Я почему-то была убеждена, что она стеклянная. И теперь, увидев себя, испугалась.
Я объясняю мужу, что все время смотрела или на него или в окно, и только когда подвинула стул, чтобы разглядеть попутчиков, увидела себя в зеркале …
Муж расплачивается, и мы идем по покачивающимся вагонам. Дойдя до своего, видим, что часть пассажиров за это время сошла, зато прибавилось несколько новых. Сев рядом с мужем, я думаю, что, наверное, все-таки люблю его, и в общем-то неважно, верен он мне или нет, страшно лишь одиночество, которое постигнет меня, если он полюбит другую. Я боюсь, вдруг какая-то случайная встреча или привязанность создаст у него слишком большую иллюзию счастья и я не смогу предложить ему взамен ничего равноценного.
Я боюсь, что я все еще боюсь за свою любовь.