Расскажу все? — решение внезапно оборачивается вопросом, я сажусь, вижу ярко освещенные дюны, низкие сосны, которые дальше переходят в сосновый лес, сверкающее море, усеянный людьми пляж, моего мужа, лежащего в нескольких шагах от меня — неподвижно, раскинув руки, на лице покой, расслабленное тело распластано на песке; и я думаю о том, что если б осталась на ночь в том доме, все было бы кончено, а сейчас я еще продолжаю жить прежней жизнью, рядом с мужем, у нас общая судьба, семья, заботы, радости… и если еще несколько секунд тому назад я мысленно представляла, как подхожу к моему мужу и тихим голосом заговариваю с ним, то теперь я уже не способна на это. В отчаянии я снова опускаюсь на песок и словно сквозь туман, невероятно далекие, мне вспоминаются мои прежние мысли, мечты…
— я хотела бы приласкать Тебя, но Тебя нет, сколько бессонных вечеров я думала о Тебе, ждала Тебя, боясь, что Ты уже не придешь, но я терпелива, и если мы когда-нибудь будем вместе, я прошепчу Тебе на ухо, что Ты первый, кто целовал меня, и Ты первый, кого я хочу целовать;
— и мы долго сидим на прибрежных камнях, там, где я часто ждала Тебя, и я смотрю на море и в Твои глаза, и знаю, что мы трое любим друг друга, и только тогда, когда начнет рассветать, мы пойдем с Тобой по берегу моря в сторону города и будем счастливы, так счастливы;
— мы пообещаем быть откровенными, всегда все говорить друг другу, ничего не скрывать, никогда, ничего, я и Ты, мы должны быть откровенны и мы будем такими до конца жизни.
Впервые я увидела его, когда он с Карлом играл в корону, и подумала, какой милый молодой человек, а позже — я как раз сидела и читала книгу — вдруг заметила, что он улыбнулся мне, и отвела взгляд: по-моему, это так естественно, если парни улыбаются девушкам, и поэтому я не придала его улыбке никакого значения. После обеда мы играли в баскетбол, игра была бурной, утомительной, веселой, и мне нравилось дразнить его, передавая мяч другим. Вечером были танцы. На мне было розовое платье, и какой-то мужчина постарше сделал мне комплимент, но его я в зале не увидела, кто-то сказал, что он играет в корону, и когда я, наконец, заметила его танцующим с Эллен, то позавидовала ей. Танец кончился, парни вышли на балкон, я закрыла балконную дверь и села перед ней, однако они все-таки открыли ее. Наконец тот парень пригласил меня танцевать, мне показалось, будто он слегка дрожал, и я видела, что он все время пытается совладать с этой дрожью, мне же было бесконечно хорошо держать свою руку в его подрагивающей от волнения ладони. После танца он вернулся на балкон, а я стала танцевать с другими. Объявили последний вальс, я ждала, что он подойдет, но он стоял у двери и лишь мило улыбался. Я разозлилась и уже больше не смотрела в его сторону. Когда музыка кончилась и я вышла в вестибюль, он предложил мне сесть, мы сели на диван, он положил руку на спинку дивана, и я прислонилась к ней, он не убрал своей руки, я сидела неподвижно, затем пришли наши девчонки, я хотела было встать, чтобы пойти с ними, но он удержал меня, девчонки стали тянуть меня за руку, он не отпускал, тогда, окружив нас, они затеяли игру «Кто в садике…» В тот вечер, прощаясь, мы обменялись теплым взглядом, Эллен сказала, что парень, с которым я сидела на диване, уже давно мечтал со мной познакомиться, но все никак не решался.
На следующий день он словно бы сторонился меня, я разозлилась, и, когда сидела в вестибюле и читала газету, и он позвал меня на балкон, я ответила, что оттачиваю свой мозг, и сказала это так заносчиво, что он ушел. Вечером снова были танцы, но его в зале не оказалось, настроение у меня упало до минус 20, на душе — мороз и вьюга. Внезапно я увидела его, он шел ко мне, я заметила, как он несколько раз провел расческой по волосам, взглянул на себя в зеркало, затем взял кресло и пододвинул к моему. Мы болтали, потом он пригласил меня танцевать. После вальса мы снова уселись в свои кресла, и он сказал, что если я хочу танцевать с кем-то другим, то он меня не держит. Я ответила — не хочу, и тут же спросила, может, это он хочет танцевать с другими, на что получила лестный ответ: «Мне с вами очень хорошо». Когда снова объявили вальс, мы снова пошли танцевать, а после танца он позвал меня на балкон. Вскоре в зале стало непривычно тихо, погасили свет, мы пошли через пустой и темный зал, неожиданно он обнял меня за плечи и откинул с моих глаз волосы. Я тряхнула головой, чтобы они снова упали на глаза. И так несколько раз. Он поцеловал меня в щеку, а затем в ухо, я смотрела в темноту широко раскрытыми глазами и не отворачивала головы. Потом я зажгла свет в зале. В тот вечер мы крепко пожали друг другу руку; лежа вечером в постели, я долго не могла уснуть, то и дело дотрагивалась до своей щеки и левого уха.