— Вы, вне всяких сомнений, Императрица, — ответила я. — Гадалка сказала, что мы обе находимся под влиянием Императрицы, она у нас у обеих выпала. Императрица прекрасна внешне, тесно связана с природой, склонна к расточительности, взращивает, пестует, дарит удовольствия. Кто еще это может быть? А сами карты, кстати, весьма выдающиеся.
— Дело не в картах, дело в том, какие из них мы выбираем; мы сами выбираем свою судьбу, — заявила Лидия.
— Маттео говорил, мы завтра едем в Кастель-франко, смотреть на запрестольный образ Дзордзи, — уточнила Люси.
— Правда?
— Он хочет, чтобы мы съездили все вместе. Приятная прогулка в ясный день — я, по крайней мере, на это надеюсь.
Тут как раз вошел Маттео.
— Кастель-франко? — спросила я.
— Ты поедешь? Хочу посмотреть пейзаж на этом запрестольном образе — на предмет сходства с фреской. Они ведь там венчались, значит, Клара его видела. Всего на один день, Лидия. Поехали! Приглашаются все. Люси?
— Мне надо разбирать шкаф, — отказалась Лидия.
— А я, может быть, поеду, — решила Люси. — Скучаю по природе. Завтра скажу окончательно. Выбраться из города было бы неплохо.
В итоге Люси все-таки не поехала. День выдался дождливый, поэтому в путь отправились только мы с Маттео, прихватив зонтики и дорожные сумки. В старом дождевике Люси я смотрелась на редкость шикарно. «Да уж, — пожаловалась я, когда ветер швырнул нам в лицо очередную пригоршню дождя, — не так я представляла прогулку за город». Маттео, которого одолевали те же мысли, предложил перенести поездку, вместо этого пойти посмотреть на работы Катены и где-нибудь перекусить. Потом глянул на часы и сказал, что, по идее, должно быть открыто, хотя необязательно.
Мы устремились под разверзшиеся хляби и, в конце концов, промокшие до нитки, прибыли на маленькую кампо в окружении готических зданий. Наш путь лежал к входу в небольшую церквушку в примыкающем узком переулке. Маттео подергал дверь, и она открылась.
— Чудо! — произнес он. — Фонд «Венеция в опасности» ее отреставрировал, но внутрь все равно не каждый день попадешь.
Внутри церковь оказалась очень маленькой и совсем простой, никак не тянущей на достопримечательность.
— А что здесь? — спросила я.
— Вот это, — начал Маттео, подводя меня к боковому алтарю, где висело изображение святой в окружении очаровательных ангелочков, на которых взирали с озаренных светом облаков Христос и еще один ангел, — это «Мученичество святой Христины». — Ее пытались утопить, повесив на шею жернов, но ангелочки ее спасли. Однако потом она все-таки умудрилась погибнуть под градом стрел. Этим мученикам все было мало. Здесь Катена на пике своего таланта. Как тебе?
— Мне нравятся ангелы. Святая довольно угрюмая, а вот мальчики милые.
— Он здесь под влиянием Тициана — однако ты не находишь, что в этих ангелах есть что-то от Джорджоне? Мягкость, ощущение личного присутствия?
Несколько минут я всматривалась в картину — и вдруг заметила.
— Маттео, — воскликнула я, — посмотри на того ангелочка слева, который держит жернов и указывает на самого маленького из мальчиков. Его лицо! Никого не напоминает? Глаза, нос, рот, волосы? Видишь? Профиль в три четверти и все остальное?
Маттео пригляделся.
— Бог мой! Да, кажется, вижу. Как будто он нарисовал ее в детстве.
— Или ее ребенка. Какого года картина?
— Где-то тысяча пятьсот двадцатый. Ему было бы десять.
— Это самое трогательное лицо во всей картине. Оно выступает из темноты, так же как у нее, и вот этот контур над головой похож на лавры. Это наверняка отсылка, не простое совпадение. И этот ангел за его спиной, он ведь вылитый пастушок с той картины, которую Винченцо подарил Кларе на последний день рождения. Светлые волосы, миловидное лицо. Клара еще пишет: «Да будет наш мальчик таким же!» Я нашла репродукцию в своей монографии.
— Хэмптонкортский пастух… — проговорил Маттео. — Да, точно, сходство несомненное — и разительное.
— Значит, в спасении Христины может таиться другой, более личный смысл? Маленький мальчик, оттаскивающий жернов? У этих двух ангелов лица выписаны очень нежно, тогда как остальные довольно абстрактные. Тогда, получается, мальчика оставили с ним, с Винченцо. Хотя Рональд говорил, влияние Джорджоне проявилось у Катены довольно поздно… Или мы тут все придумали?
— Умница, — наклоняясь поближе, чтобы присмотреться к ангелу, похвалил Маттео. — Да, по-моему, все правильно. Рональд будет гордиться. Я и сам впечатлен. У тебя большое будущее.