— Да, точно, мне же предстоит работать над Кларой…
— Ну, не ехидничай. Лидия полагает, что ты отлично справишься, а Лидии мы верим. Но тебе придется выучить итальянский, сама понимаешь. Tu devi impa-rare italiano. У тебя быстро пойдет. Возвращайся обязательно. Лео настаивает. Все, пора, не будем заставлять всех ждать. У нас особенный вечер.
Она взяла меня за руку, и мы вместе спустились в гостиную.
Меня завалили подарками. Лидия вручила учебник итальянского и вышитую индийскую шаль; Рональд — очаровательную старинную репродукцию с Гафуро, провозглашающим: «Harmonia est discordia concors», а Маттео — крошечный антикварный мозаичный кулон с видом городка, на золотой цепочке.
— Это Кастель-франко? — подмигнула Лидия, смеясь.
— Это Аркадия, — ответил Маттео — Подлинность мне подтвердили.
Уже пошла вторая бутылка шампанского, когда Аннунциата внесла первую из шести перемен блюд — ассорти из морепродуктов. За ним последовало ризотто, запеченная курица с подрумяненным на гриле цикорием, салат, сыр и, наконец, тирамису. Пользуясь на удивление теплой погодой, мы раскрыли все окна, и в гостиной весело мерцали огоньки свечей. Лео, кажется, понимал, что я уезжаю, и не отходил от меня ни на шаг. Мы все по очереди поднимали бокалы друг за друга.
— Я хотела бы выпить за этого молодого человека, — обернувшись к Лео, провозгласила я. — Если бы не его жажда приключений, мы бы не наслаждались сегодняшним счастьем. Он пошел на огромный риск, но, думаю, не прогадал, поскольку теперь он знает, как заказывать ужин в номер, побывал на званом обеде и окружен преданными поклонниками. Люси считает, что к собакам надо прислушиваться. Думаю, Лео ответил бы сейчас бессмертными словами Уильяма Блейка: «Довольно! Не то будет чересчур!» За Лео мудрого, за Лео героического, за Лео — поэта!
— За Лео! — подхватил дружный хор.
Лео, услышав свое имя, запрыгал вокруг.
Близилась ночь, мы притихли, но подниматься из-за стола никому не хотелось. Теперь все изменится, мы уже не будем шайкой заговорщиков. Но может быть, когда чары спадут, наша дружба только окрепнет и станет еще милее. Почему бы нет.
— Дорогие друзья, — наконец решилась Люси. — Бедный запраздновавшийся Лео должен отдохнуть. Последний тост за самый невероятный сентябрь на моей памяти! Спокойной ночи, дорогие мои, будем ждать новой встречи.
Она с улыбкой обвела всех взглядом и удалилась. Лео последовал за ней по пятам, оглядываясь и тоже улыбаясь своей фирменной улыбкой.
Лидия и Рональд тоже вскоре отправились по домам. Невозможно представить, что завтра к этому времени я уже буду в другой стране. Маттео закрыл дверь, и мы снова застыли во внутреннем дворике.
— Представляешь, Маттео, мне здесь было страшно, когда я пришла первый раз. И Аннунциата меня пугала. И ты на меня особого впечатления не производил.
— Твое появление меня тоже не вдохновило, — ответил он. — Я надеялся, что ты уберешься поскорее.
Он взял меня за руку, и мы вернулись в дом. Стояла ночь.
Его комната оказалась просторнее моей. Фрески на потолке, большая кровать с балдахином, шелковая перина травяного цвета, старинный комод у стены, бледно-розовая штукатурка.
— Похоже, монахиней ты не был, — заметила я.
— Нет, никогда.
— Ничего, у меня есть Клара.
— Да. А у меня есть ты.
Мы повалились на кровать.
— Здесь лучше, чем в «Гритти», — прошептала я ему в шею. — Здесь дом.
— Да, пожалуй, — стягивая с меня свитер и целуя в плечо, согласился он.
Когда он снял все остальное, мы кинулись в открытый нами недавно райский омут. Тяжело будет расстаться с этим человеком.
— Приедешь в аэропорт? — спросила я.
— Хоть в аэропорт, хоть куда. Ты вернешься?
— Даже если меня утащат дикие лошади, Маттео.
— Дикие лошади?
— Это такое выражение. Значит, что вернусь.
Я проснулась на рассвете и стала смотреть, как в окне замешивается утро. В дверь тихонько постучали, на пороге возникла Аннунциата с подносом, кофе и булочками. Беспрецедентное прощание.
— Grazie, Annunziata, e che bella cena ieri sera.
Я кое-как сконструировала фразу, пытаясь выразить благодарность за вчерашний ужин. Получилось не ахти, но Аннунциата поняла и заключила меня в объятия. А потом, напрягаясь не меньше моего, вещала по-английски: «Пойдем! Пойдем!» — и, обрадованная успехом, попятилась обратно за порог.