— Я бы хотел, чтобы папа был здесь.
— Я тоже.
— Ему бы понравилась эта рубашка.
Я сдерживаю слезы, которые грозят появиться.
— Он бы купил такую же.
Люк не обладал чувством моды, но ему нравилось стараться привить Себастьяну уверенность в том, что он может носить то, что хочет. Если он, большой плохой пилот военно-морского истребителя, мог носить рубашку с зеброй, то и Себастьян мог.
— Как ты думаешь, он сейчас на небесах и наблюдает за мной?
— Я бы поспорила на все свои доллары.
Лицо Себастьяна слегка поникло.
— Я скучаю по нему.
Я улыбаюсь ему мягкой улыбкой, которая гласит «Я понимаю, я бы хотела, чтобы все было по-другому, но я не могу это исправить».
— Я знаю, ты хочешь, чтобы он был рядом, но хорошо, что мы в этом городе с бабушкой и дедушкой, правда?
Он кивает, но я вижу разочарование.
— Да.
— Но это не одно и то же, — добавляю я.
Никому из нас не станет от этого лучше, а попытки дать ему ложную надежду только усугубят ситуацию.
Мы одни.
Мы больше не Аллены, семья из четырех человек. Нас всего трое, и мы потеряли одну спицу в колесе, которое никогда не починить. Я потеряла человека, которого люблю, и отца своих детей из-за механической поломки. Столько сожалений. Столько ночей я провела в слезах, размышляя о том, как сложилась бы наша жизнь, если бы за три месяца до этого он не вернулся в армию. Если бы только он не подвел меня. Если бы он любил меня настолько, что не пошел бы на работу в тот день, как обещал. Если бы только… Но это всего лишь мечта, которой у меня никогда не будет, потому что реальность забрала его у нас, и теперь у нас есть только мы друг у друга.
— Нет, но у меня есть ты.
— Всегда.
Себастьян бросается вперед, широко раскинув руки, и я крепко прижимаю его к себе. Его объятия — самые лучшие. Они полны тепла и любви. Он приподнимается на носочки, целует меня в щеку и обнимает еще крепче.
— Я люблю тебя, мама.
— Я тоже тебя люблю.
Мелани поднимается.
— Кризис предотвращен.
Я смеюсь.
— Спасибо, Мел.
Она протискивается мимо Себастьяна и бросается в ванную.
— Придурок.
Мой сын закатывает глаза.
— Сестры.
Пока они готовятся, я иду в ванную и одеваюсь в брючный костюм, который, как я надеюсь, выглядит стильно, но в то же время профессионально. Работа окружным консультантом сильно изменит мой привычный ритм жизни. В Калифорнии я работала в неблагополучном районе. Дети, с которыми я общалась, нуждались в помощи во всех сферах своей жизни, от борьбы с наркотиками, бандами и насилием до сдачи экзаменов и поступления в колледж. Мои дни никогда не были скучными, и мне нравилось помогать всем, кто входил в мой кабинет. Миссис Саймондс, директор школы, смеялась и говорила мне, чтобы я готовилась к дням, когда буду искать проблемы для решения. Я по-прежнему взволнована и готова к любому вызову, который встанет на моем пути.
Дети встречают меня внизу, рюкзаки закинуты на плечи, и я чувствую, как в воздухе витает напряжение.
— Ребята, вы готовы?
Они кивают. В нашем доме есть традиция первого школьного дня, и мне бы хотелось, чтобы и сейчас у них все было так же. Они входят в комнату, отталкивая друг друга с дороги, пытаясь выиграть задуманную гонку.
— Пошевеливайся, хлюпик, — голос Мел затихает.
— Ты шевелись! Ты глупая.
О, братья и сестры.
— Вы оба, остановитесь.
— Она все слышит, — удивленно говорит Себастьян.
— Да, слышу. А теперь перестаньте быть болванами и давайте съедим наш торт.
Они приходят на кухню и берут тарелки. Мы с Люком придумали это после первой смены места службы. В тот первый день мы ели торт на завтрак. Это праздник желаний, которые мы хотим загадать. Пусть это не первый учебный день, но для нас в Пенсильвании он первый, и мы будем его считать. К тому же, в торте есть яйца, а яйца — это еда для завтрака. Конечно, сахар, масло и глазурь сводят на нет все полезное, но меня это не волнует. На каждом кусочке стоит свеча, и чтобы желание исполнилось, его нужно произнести вслух.