— Подожди, это ты сделала мем?
Она ухмыляется.
— Неважно, кто придумал этот мем, главное, что ты здесь не останешься.
Я должен был догадаться, что это она отплатила мне за то, что я положил резиновую змею в ее кровать, или когда я убедил ее, что медведь съел Деклана. Это было весело. Тогда же я понял, что актерское мастерство — это то, что у меня хорошо получается. Сейчас все, чего я хочу — это нормальный дом, в котором можно спать. Так что я прикидываюсь милым.
— Ты серьезно собираешься выгнать меня, своего любимого шурина?
Я не то, чтобы совсем бездомный, просто не хочу оставаться в этом крошечном домике.
Сидни не выглядит извиняющейся.
— Мне действительно жаль, но для протокола, ты не мой любимый, это Шон.
У меня перехватывает дыхание.
— Шон? Почему, черт возьми, он всеобщий любимчик?
— Он хороший.
Ладно, это правда, но кого это волнует? Милость переоценивают.
— Я привлекательный, — парирую я.
— Правда, — Сидни оглядывается на мужа и пожимает плечами. — Но это не меняет того факта, что твоя задница здесь не останется.
Деклан качает головой.
— Подожди. Ты думаешь, что он привлекательный? Кем же, черт возьми, тогда являюсь я?
Пальцы Сидни скользят по его лицу.
— Ты идеальный.
Ну, это провал, и меня уже тошнит.
— Не самая лучшая идея начинать брак со лжи, — кричу я, направляясь к машине.
— И это еще одна причина, по которой ты здесь не останешься, — кричит Сид в ответ.
— Вот это приветствие дома! — говорю я.
— Добро пожаловать домой, идиот! — отзывается Деклан.
Если бы у меня в руках не было коробки, он бы получил кулаком в лицо. Мне явно придется остаться в этой чертовой штуке или с Коннором. Крошечный домик — более привлекательный вариант. Я люблю своего брата, он замечательный и все такое, но мы всегда были теми, кто ссорится. Неважно, сколько нам лет, но, когда мы рядом друг с другом, мой внутренний десятилетний ребенок выходит наружу. Одному Богу известно, на что будет похожа совместная жизнь. Кроме того, я люблю своих племянниц, но я не готов проводить с ними двадцать четыре часа в сутки. Хэдли — это настоящая находка, любящая, красивая, очаровательная находка, которая никогда не умолкает. Мне нужно выучить свои реплики и подготовиться к фильму, съемки которого начнутся сразу после моего возвращения.
— Приходи завтра на ужин, Джейкоб, — говорит Сид, обнимая придурка, за которого вышла замуж.
— Обязательно. Если мне придется спать в этой чертовой штуке, вы все меня накормите!
Она смеется, а Деклан качает головой. Они могут подумать, что я шучу, но это не так. Последние девять лет я живу в Голливуде и не готовлю. Я профи в доставке еды на дом, но это Шугарлоув, и здесь ничего подобного нет. Не знаю, как я буду выживать без помощи. Надеюсь, миссис Максвелл все еще в приветственном комитете и принесет запеканку или еще какую-нибудь хрень. Я мысленно отмечаю, что нужно зайти и навестить как можно больше соседей. Мама всегда была частью этой команды. Если кто-то приходил, она его кормила. Если это все еще часть городского образа жизни, я только за.
Я возвращаю коробку в машину и стою с открытой дверью, прислонившись к раме.
— Я действительно ожидал от тебя большего, Сид. Ты могла бы предложить хотя бы сарай!
— Куда бы я могла улизнуть, чтобы заняться горячим, безумным сексом с твоим братом, если бы сделала это?
Я смеюсь.
— Боже, эта картинка теперь выжжена в моем мозгу.
— Не за что!
Я сажусь в машину, прежде чем кто-то успевает сказать что-то еще. Теперь мне будут сниться кошмары о них, а также о том, какими будут Шон и Девни после возвращения из медового месяца. Я выбираю живописный маршрут, чтобы вернуться на ферму Эрроувуд. Магазин на углу, где я получил свою первую работу, все еще там. И бензоколонка со старыми насосами, которые не хотят менять, потому что новые сложнее. Есть и кое-что новенькое, например пекарня, которой владеет дочь миссис Саймондс, пиццерия и молочная ферма. Во многом все то же самое, но ощущения другие. Это было похоже на первую ночь после смерти моей матери. Все было на месте, как и всегда, и все же дом словно опустел. Самое важное ушло, и эта пустота осталась. После нескольких извилистых поворотов я добираюсь до входа. Неважно, что за последние восемнадцать месяцев я бывал здесь несколько раз. Я все еще чувствую тот же узел в животе, когда подъезжаю к воротам.
Я смотрю на табличку, которая висит здесь уже пятьдесят лет, и вздыхаю.