Оттолкнувшись от больничной койки, я бросила последний взгляд на Бриа, которая лежала там разбитая и сломленная.
— Мне жаль, что это случилось с тобой, но ты знаешь, что Олли не сделал бы этого. Тебе нужно открыть глаза. Кто был единственным человеком, который пришел проведать тебя с тех пор, как ты здесь? Бьюсь об заклад, Айзек, блядь, ни разу сюда не приходил. — Выражение ее лица исказилось, и, хотя я не могла этого прочесть, я знала, что она безнадежна. Я повернулась и пошла прочь отсюда, направляясь прямо к комнате Олли.
Его вещи исчезли, как будто его никогда здесь и не было. Я рухнула на матрас и закрыла глаза. Ярость закипела во мне, и сначала я почувствовала ее в кулаке, когда впилась ногтями в ладони. Я вскочила с матраса, того самого матраса, на котором мы столько раз засыпали раньше. Того же матраса, на котором он мне читал. Того же матраса, на котором мы занимались сладкой любовью. Адреналин хлынул в мою кровь, я схватила край матраса и с криком швырнула его через всю комнату.
Я накрыла лицо руками и зарыдала. Мои ноги подкосились, и я рухнула на колени.
— Что Олли сделал тебе, чтобы заслужить это? — спросила я вслух, с отчаянием в голосе, сердце и душе. Неужели я настолько отчаялась, что обращалась к Богу? Я, должно быть, схожу с ума. Когда я покачала головой, крики только усилились, исходя из глубины живота. — Что, черт возьми, я вообще делаю… Ты никогда не слушал. Ты никогда не помогал. Мы твои маленькие игрушки, пока ты сидишь на своем троне и играешь жизнями людей. И знаешь что? Ты чертовски больной!
Опустив голову, мой взгляд упал на телефон Олли, лежащий передо мной рядом с «Дневником памяти». Должно быть, они были под матрасом.
Мои крики стихли, когда я взяла телефон дрожащей рукой. Он был включен, но у него оставалась только четверть батареи. Поднявшись на ноги, я засунула телефон в задний карман и подняла книгу с пола, прежде чем отправиться обратно в свою комнату.
Шел второй день без Олли. Вчерашний туман рассеялся, отрицание исчезло, но оно не забрало меня с собой. Я была в затруднительном положении и одинока, и все, о чем я могла думать, это то, через что он сейчас, должно быть, проходит. Где он? Был ли он все еще в кампусе?
Я закончила читать «Дневник памяти» и подумала, заметил ли Олли то же сходство в этой истории, что и я. Олли был тем, кто всегда возвращал меня к жизни, боролся за меня, будил меня, напоминал мне, как Ной напоминал Элли. Олли никогда ничего не делал без цели. Каждое слово, каждое действие, каждое движение было тщательно продумано. Он знал с тех пор, как мы впервые открыли эту книгу, что нужно сделать, чтобы найти меня в моих стенах. Он все это время знал, как это будет трудно, и все равно позволил себе любить меня.
Третий день был хуже предыдущего. Я поела, но только потому, что должна была оставаться сильной. Приняла душ и провела все воскресенье в библиотеке, потому что это было единственное место, где я могла чувствовать себя ближе всего к нему. Джейк и Алисия пытались поговорить со мной, но отсутствие Олли разрушило их жизнь не так сильно, как мою. Они не могли понять.
Зик был моей безмолвной опорой.
Это был первый день начала занятий, и утром я снова приняла душ, позавтракала и пошла на первый урок согласно новому расписанию на второй семестр. Коридоры гудели, люди толкали друг с друга, и я пробиралась обратно в свою комнату после второго урока, как вдруг меня вытащили из коридора и запихнули в подсобку.
Черные глаза впились в меня, Оскар загнал меня в угол. Лампочка, свисающая с потолка, раскачивалась взад-вперед, отбрасывая тени на его лицо.
— Привет, дорогая, — усмехнулся он, и на его лице появилась ухмылка. Если бы мне больше нечего было терять, я, возможно, испугалась бы, но я больше не боялась. Я знала, что это только вопрос времени, когда он попытается выманить меня и остаться со мной наедине. — Ты держала свой хорошенький ротик на замке? — Он провел пальцами по моим губам, делая шаг ближе.
— Я мало что помню. — Может, я и не была напугана, но мне надоело быть идиоткой.
— Какая жалость. Я собирался сделать тебе по-настоящему хорошо, пока мой младший брат не встал у нас на пути. Ублюдок сломал мне нос.
Я прикусила внутреннюю сторону щеки.
— Ты заслужил это.
Оскар улыбнулся.
— Правда? — В его черном сердце было зло, которое быстро исказило его улыбку, когда его глаза сузились. — Давай проясним одну вещь. Оливеру никогда не следовало брать то, что принадлежит мне. Он знал об этом.