Слова казались такими чужими из его уст.
— Посмотри на меня, — умоляла я, и Олли покачал головой. Я схватила его за лицо, чтобы заставить его посмотреть на меня. — Я так сильно люблю тебя. Отдай мне свою ненависть, позволь мне нести все это за тебя, потому что у меня достаточно любви, чтобы разделить с тобой твое бремя. Ее так много, и никто не может ничего сделать, чтобы уменьшить его размер. Я прямо здесь, Олли. Тебе больше не нужно быть сильным. Тебе нужно только держаться, хорошо?
Едва заметная морщинка между бровями Олли углубилась.
— Он изнасиловал тебя! — крикнул он шепотом. — Он стоял прямо там и хвастался этим, желая, чтобы я услышал каждое чертово слово.
— Нет, Олли. Он не насиловал меня. У него не было шанса. Он ударил меня. У меня было сотрясение мозга. Но меня не насиловали.
Его глаза на мгновение остановились на мне, когда я произнесла эти слова, а затем он выдохнул. Его некогда ослабленное тело напряглось.
— Он, блядь, ударил тебя? — Его голос был полон вины и раскаяния, когда он посмотрел мне в глаза.
— Все кончено. Я записала признание Оскара. Ты можешь уйти отсюда, Олли.
Олли покачал головой.
— Пожалуйста, не говори мне, что ты нарочно поставила себя в такое положение.
— Нет, конечно, нет. Я знала, что это был бы только вопрос времени, когда Оскар снова попробует сделать это. Поэтому я носила твой телефон с собой на всякий случай, куда бы я ни пошла. У меня должны были быть доказательства, что это был он.
Воздух внезапно поднялся, когда Олли обнял меня и, наконец, притянул к себе. Он потянулся к моему затылку, и, хотя я должна была быть сильной, я растаяла в его объятиях.
— Единственный способ выйти отсюда — принять лекарства, — сказал он мне в шею.
Я отодвинула его в сторону, чтобы посмотреть на него.
— Что ты сделал?
— Я был так зол после того, как услышал про это, и когда моя дверь открылась, мне было все равно, кто был по другую сторону. Я, блядь, потерял контроль. — Олли прислонился спиной к стене и запустил руки в волосы. — Что ты хочешь, чтобы я сделал, Мия?
— Я убедила Линча позволить мне увидеться с тобой. Я сказала ему, что могу убедить тебя принять лекарства, чтобы ты выбрался отсюда, но я не могу быть эгоисткой. Я не могу сказать тебе сделать то, чего ты не хочешь. Это было бы неправильно. Я просто хочу, чтобы с тобой все было в порядке.
— Я так боюсь того, что с нами случится, если я приму их. Я знаю, каким я был раньше, и ты возненавидишь меня, Мия. Я уверен в этом. Я был мертв. Без капли совести.
Мое сердце было где-то в горле. Паника от такого исхода событий поглотила меня, но Олли любил меня. Тихий голосок в глубине моей головы убеждал меня, что он не сможет заставить меня ненавидеть его.
— Это невозможно. То, что между нами, невозможно испортить, помнишь?
— Возможно, если я перестану быть собой, — уверенно заявил он. Последовала долгая пауза, и беспокойство становилось все сильнее. — Когда я приму лекарства, и они выпустят меня отсюда, ты должна пообещать, что вернешь меня, хорошо?
«Вернуть его обратно? Вернуть его из откуда? Во что его превращают лекарства?».
Ничто из этого не имело смысла. Когда я вспомнила наш разговор о том, что случилось с Мэдди, я думала, что это из-за того, насколько она была безумна, а не из-за побочных эффектов от таблеток.
— Как мне вернуть тебя обратно?
— Ты должна напомнить мне. Ты должна найти способ. — Он был так уверен, что это произойдет, что в его тоне не было никаких сомнений. Он даже не хотел, чтобы у меня была хоть капля надежды. Он говорил мне, что на самом деле изменится, его чувства ко мне действительно изменятся, и судя по выражению его лица, он ничего не мог с этим поделать.
— Пойдёмте, Мия, — сказал голос, и я обернулась, чтобы увидеть Линча, просунувшего голову в дверь.
— Черт. — Олли вздохнул, когда мы поднялись на ноги. — Я люблю тебя, Мия… навсегда. Ты должна это помнить, хорошо?
Я кивнула, и он посмотрел мимо меня на Линча, нервно проведя рукой по волосам и взявшись за кончики.
Еще одна слеза скатилась с его глаза, когда его дыхание стало прерывистым.
— К черту, — сказал он и прижался своим ртом к моему в последней отчаянной попытке убедить меня, или напомнить себе, или дать себе что-то, за что можно держаться. Он схватил мое лицо, прижимаясь своим лбом к моему, и его теплые слезы потекли по моей щеке, когда он хватал ртом воздух.
— Закрой глаза, Олли, — прошептала я, накрывая его руки своими и убирая их со своего лица. Олли крепко зажмурился, еще больше слез покатилось вниз, как умирающие звезды.