— Спасибо. — Выдыхает она, прикладывая стетоскоп к моей спине, заставляя меня вздрогнуть. — Извините, я знаю, что холодно.
Я отступаю назад, удивленный её извинениями.
Она убирает стетоскоп с моей кожи, её рука всего на секунду скользит по моей спине, прежде чем отойти от меня, а затем убирает стетоскоп обратно в карман.
— Почему ты не носишь его на шее, как все остальные? — Спрашиваю я её, замечая, как её руки слегка дрожат от моего вопроса. Она не носит никаких украшений, и это само по себе странно по сравнению с другими женщинами, которые здесь работают.
— Я просто не люблю, когда что-то висит у меня на шее.
Я медленно киваю.
Но мне все равно кажется, что это отрепетированный ответ. Что она скрывает?
Похоже, закончив разговор, она достает фонарик-ручку и включает его, светя мне в глаза. Я чувствую её опасения и не хочу, чтобы она чувствовала давление.
— Прости, я не хотел ставить тебя в неловкое положение. Это был глупый вопрос.
— Не был, — выпаливает она. — Мне просто не нравится говорить об этом.
Ладно, это означает, что разговор окончен. Только теперь я задаюсь вопросом, является ли это мерой предосторожности или что-то уже произошло. Она чем-то травмирована? Ей некомфортно. Значит, что-то, должно быть, случилось. Я уверен, что любая другая медсестра на этом этаже рассказала бы об этом открыто, но не она. Она осторожна, хранит секреты.
— Вы можете посмотреть на свет? — Я делаю, когда она направляет его мне в глаза, и краем глаза вижу, как она кивает. — Хорошо, теперь следуйте за ним.
Я снова следую ее указаниям.
— Как я? — нервно спрашиваю я ее. — Всё в порядке?
— Вы хорошо выглядите, — отвечает она, затем краснеет, когда я смотрю на неё. — Я имела в виду – всё кажется прекрасно.
Я ухмыляюсь, хотя она выглядит так, будто хочет меня ударить, поэтому я сдерживаю расплывающуюся улыбку.
— Отлично. — Я вздыхаю, чувствуя нервозность. От этого зависит всё мое будущее, и у меня слегка дрожат руки.
Она хмурится:
— Вы в порядке?
— Да, — быстро отвечаю я, словно рефлекторно. Я не хочу никому раскрываться по этому поводу, но, возможно, мне действительно нужно поговорить об этом с кем-то, кто не входит в команду. В эти дни кажется, что это единственные люди, которых я знаю.
Бейли убирает фонарик и касается моей челюсти, направляя меня так, чтобы я мог посмотреть вниз. Она могла бы просто сказать, чтобы я это сделал, но у меня есть ноющее подозрение, что она считает меня милым под этой жесткой внешностью.
Она смотрит на швы на линии роста моих волос, откидывая мои волосы назад. Ее руки на моей коже сейчас такие теплые, по сравнению с тем, какими они были всего несколько минут назад. Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох, собираясь с духом.
— Нет. — говорю я ей.
— Нет?
— Я не в порядке, — шепчу я. — Я далеко не в порядке.
Бейли в нерешительности отступает назад.
— Ооо, — отвечает она. — Что ж, освежающе это слышать.
— Освежающе? — Спрашиваю я, нахмурившись, мои губы опускаются.
— Да, — отвечает она. — Я ненавижу, когда люди иногда притворяются, что жизнь не ужасна. Я уже начала думать, что вы один из них.
— Почему ты так подумала? — Я смотрю в ее зеленые глаза, и в уголках их появляются лёгкие морщинки, когда её губы приподнимаются в легкой улыбке. Я хочу увидеть их побольше, но вытянуть их из неё, кажется, довольно сложно.
Бейли пожимает плечами.
— Вы много улыбаетесь.
— То, что я улыбаюсь, не означает, что я хочу быть здесь… Или что я счастлив. Но на самом деле я внимателен к чувствам других людей и их тяжелой работе, — огрызаюсь я. — Мне не нужно грубить тебе только потому, что моя жизнь – отстой.
Бейли вздрагивает.
— Я...
— Ты была немного груба со мной, без обид. — Я снова глубоко вдыхаю. — Я не хочу беспокоиться о возможности ухудшения ситуации, и я чертовски уверен, что не хочу сидеть на скамейке запасных неделями. Это слишком тяжело для меня, и я не знаю, как с этим справиться. Я знаю, что тебе все равно. — Ее лицо вытягивается, и она выглядит немного виноватой. — Но я просто хочу вернуться в свою команду. Хоккей – это моя жизнь.
— А вы не можете заняться чем-нибудь другим, кроме хоккея, если ничего не получится?
У меня сводит желудок.
— Хоккей – это все, что я умею. Других навыков у меня нет.
— Вы, конечно, учились в колледже?
— Да. — Я медленно киваю. — Для получения степени по истории. Что, черт возьми, мне вообще с этим делать?
Она хихикает:
— Вы могли бы преподавать.
— Черт возьми, нет. — Я смеюсь. — Я не могу этого сделать. Тренировать, возможно. Вот только кому захочется, чтобы его тренировал неудачник?
— Вы не неудачник.
— Прямо сейчас я чувствую себя так. А что, если моя карьера закончится, что тогда? Из-за мелкой драки? — Я мрачно качаю головой, поджав губы и опустив глаза. — Оно того не стоило.
На лице Бейли впервые появляется сочувствие, когда я снова поднимаю взгляд, и что-то шевелится внутри меня. Мне хочется протянуть руку и заправить ее выбившийся локон за ухо. Хотя ее волосы собраны в конский хвост, по бокам лица свисают выбившиеся пряди. Должно быть, они выскользнули из ее резинки для волос между обходами и оценками. Я хочу прикоснуться к ее лицу, провести пальцами по ее подбородку и...
— Давайте просто сосредоточимся на том, чтобы вам стало лучше, хорошо? — мягко говорит она. — Не заглядывайте слишком далеко в будущее прямо сейчас; немного поживите настоящим. Прямо сейчас вам становится лучше.
— Это то, чем ты занимаешься, Бейли? — Я спрашиваю ее, и она резко втягивает воздух. — Тебе нравится жить настоящим?
— Да. — Она даже не колеблется, когда говорит это, заставляя меня улыбнуться. Я хотел бы, чтобы я мог это сделать, но прямо сейчас я просто живу будущим.
— Почему я тебе не нравлюсь? — Выпаливаю я, и она выглядит пораженной, даже смущенной. На мгновение мне становится неловко спрашивать ее. Я не люблю конфронтации в своей личной жизни, что иронично, потому что это единственное, что привело меня сюда. Хотя, думаю, хоккей конфронтацией не считается. Это контактный вид спорта.
— Это не... — Бейли делает глубокий вдох, ее ноздри раздуваются, изящный носик морщится. — То, что вы мне не нравитесь. Я просто...
— Тебе никто не нравится?
Она ахает.
— Я произвожу такое впечатление?
— Честно говоря, — я мягко улыбаюсь, надеясь успокоить ее, — Да. У тебя такой вид, будто ты ненавидишь находиться здесь и всех, кто с тобой разговаривает.
— Мне просто трудно привыкнуть к своей новой жизни? — говорит она с вопросом, как будто она не совсем уверена в том, что чувствует, прежде чем выразить это словами. — Я здесь новенькая. Ну, я здесь уже шесть месяцев, но я не отсюда. Я про штат.
— А, — говорю я, немного лучше понимая ее. — Так тебе не нравится Сиэтл?
— Мне ничего не нравится. — Глаза Бейли расширяются, и она прикрывает рот рукой. — Я не это имела в виду.
— Да, это так. — Я хмурюсь. Что она могла так сильно ненавидеть в своей жизни? Она красива, у нее есть карьера, и возможно…, наверное, я больше ничего не знаю. — И это нормально. Новые начинания могут быть трудными.
Бейли медленно кивает, соглашаясь, и смотрит мне в глаза.
— Это было трудно.
— Эй, если я могу перезапустить игру после того, как поставил себя в неловкое положение и чуть не потерял всю свою карьеру, то и ты сможешь.