Глава 2
Бейли
Декабрь в Сиэтле намного холоднее, чем декабрь в Джорджии. Вот почему у меня есть самый дешевый коврик, который я смогла найти, чтобы просто положить рядом с кроватью, чтобы не отморозить пальцы ног, когда наступаю на дешевый линолеум, которым покрыт каждый квадратный дюйм моей новой квартиры-студии. Которая, кстати, разваливается на части.
Стены побелели от непогоды и слегка пожелтели. Когда я переехала, мне сказали, что это из-за повреждений водой. Но у меня нет выбора, поскольку сейчас я оплачиваю все счета в одиночку и, откровенно говоря, испытываю трудности. Я даже не разрешила Шайенн, моей лучшей подруге, которая живет в десяти минутах езды отсюда, приехать ко мне, потому что мне стыдно за свою нынешнюю жизненную ситуацию. Вот почему я работаю в больнице шесть дней в неделю – пытаюсь её улучшить.
Сейчас четыре часа дня, и у меня есть ровно два часа сорок пять минут до возвращения на работу. Мое тело отяжелело от усталости, как будто я едва могу двигаться, поэтому я встаю с кровати в поисках кофе. Жидкое мужество. Единственное, что заставляет меня продолжать передвигаться, продолжать двигаться вперед.
Мои ступни касаются пушистого ковра рядом с кроватью, пальцы ног успокаивающе погружаются в него, и я резко выдыхаю. Просто еще один день из жизни Бейли Томас – моей новой фамилии. Я запускаю руку под свою безразмерную футболку, прикасаясь к шраму сбоку на торсе, тому самому, куда он вонзил нож мне между ребер.
Мне повезло, что я осталась жива. Мне чертовски повезло, что я вообще добралась до больницы до того, как потеряла сознание или даже умерла. Но я это сделала и попросила их держать меня в секрете, чтобы Роберт не смог меня найти. И вот тогда Шайенн сказала мне, что это было «последней гребаной каплей», купила мне билет на самолет в один конец, и теперь я здесь. В Сиэтле, штат Вашингтон. С ней.
Я оставила все, включая свой телефон и машину, не желая, чтобы меня отследили. За исключением того, что иногда я задаюсь вопросом, не было ли все это напрасно. Найдет ли он меня, независимо от того, как далеко я от него убегу. У него есть умение преследовать меня, а у меня есть умение убегать. Убегу ли я снова, если он придет ко мне? Или я буду сильной и встречусь с ним лицом к лицу? Но я уже знаю ответ на этот вопрос. Страх, который проходит по моему телу, заставляя меня дрожать при мысли о том, что я увижу его снова. Что ж, это отвечает на все мои вопросы.
Я не могу снова встретиться с ним лицом к лицу.
Мое тело застынет на месте, как олень в свете фар, и паника охватит меня до тех пор, пока я снова не смогу дышать. Может быть, я все-таки умру.
Теперь я еженедельно хожу на терапию, из-за него. Какой, блядь, подарок он мне сделал. Тот, который все еще продолжает дарить. Я совершенно уверена, что никогда больше не смогу доверять мужчине, что бы ни говорила по этому поводу мой психолог Кэтрин.
Забавно, насколько мы с ней разные – как день и ночь. Нам обеим по двадцать шесть, так что я думала, у нас будет больше общего. Однако время, проведенное с ней, только подчеркивает тот факт, что она такая собранная, а я в полном беспорядке. Может быть, я ошибаюсь, и за ее улыбкой как из рекламе Colgate скрывается травма, или, возможно, у нее лучшие отношения и с матерью, и с отцом, и у нее нет всех проблем, которые есть у меня. Трудно видеться с глазу на глаз с кем-то вроде нее, но в то же время она, возможно, мой единственный друг, кроме Шайенн. И это просто печально. Но я не могу лгать, она добра ко мне. Если бы все зависело от этой женщины, я бы уже исцелилась. Она бы сделала это голыми руками, если бы могла. Тем не менее, жизнь устроена не так, и мы обе это знаем.
Я по-прежнему параноик, куда бы я ни пошла, боюсь, что смерть наконец настигнет меня. Вот почему я бегу к своей машине на больничной стоянке. Всегда боюсь, что он будет ждать меня в тени навеса прямо у задней двери для сотрудников. Единственное, что меня защищает, я надеюсь, это то, что ему нужен пропуск, чтобы пройти через эти двери. То есть, если только он не поступит в эту больницу в качестве пациента. Или в качестве гостя.
Но я не хочу думать об этом.
Я знаю, что занимаюсь самосаботажем. Что я пессимистка.
Но я ничего не могу с этим поделать, не так ли? Как мне оправиться от этого? Все, что я вижу, когда закрываю глаза, – это образы того, как я ползу по осколкам стекла. Мои колени и руки искромсаны, мое сердце разорвано на куски. За мной тянется кровь. Рана у меня на боку.
Все это до сих пор стоит перед глазами.
Я медленно пересекаю пространство между своей кроватью и маленькой кухней, открываю шкафчик над плитой, поскольку у меня нет кладовки, и достаю кофе. Я наполняю емкость для воды, заменяю фильтр и засыпаю в него кофе. Фантастический аромат разносится в воздухе, наполняя мои ноздри, и я делаю глубокий вдох. Иногда мне кажется, что кофе – это единственное, что приносит мне радость в моей жизни. Даже Шайенн большую часть времени не справляется с этим, хотя я притворяюсь, что она справляется. Я не хочу ранить ее чувства. Поэтому, когда она приглашает меня на вино, процедуры по уходу за лицом и шоколадный торт, я дарю ей свою лучшую улыбку и притворяюсь, что она делает меня счастливой. Вино помогает мне притворяться, если честно. Это не отменяет того факта, что в последнее время мне было трудно чувствовать что-либо, кроме отчаяния.
Отчаяние от жизни, которую я веду.
Начинать все сначала было непросто. Последние шесть месяцев оказались тяжелее, чем я думала. Даже изнурительными. Мне требуются все мои силы, чтобы передвигать одну ногу за другой, особенно когда мое будущее выглядит таким безрадостным. Я не могу представить время, когда я не буду работать шесть дней в неделю, изматывая себя до предела, и все потому, что я больше никогда не смогу впустить кого-то другого. Дело не в том, что у меня нет потребностей. Просто мне не нужен мужчина, чтобы удовлетворить их. Нет. Игрушек в моей тумбочке у меня достаточно, и так будет еще долго.
Я наливаю кофе в кружку, добавляю в нее чертову кучу сливок и сахара, потому что я такая девушка, и делаю глоток. Горячая жидкость стекает по моему горлу, мгновенно успокаивая меня. Мне нужно надеть трусики большой девочки – или медицинскую форму – и привести все свое дерьмо в порядок. Несмотря на ненависть к своей жизни, я по большей части получаю удовольствие от своей работы. Я прекрасно справляюсь с ней, пока мало разговариваю со своими пациентами. Однако, к моему огорчению, некоторые из них настойчивы. Пока мужчины не удостаивают меня своим присутствием, я в основном в порядке.
Просто, когда у них между ног есть член, я начинаю чувствовать тревогу и ощущение, что мне нужно сбежать. Я не думаю, что это чувство когда-нибудь пройдет.
Беря телефон с прикроватного столика, я проверяю его.
Шей: Наши планы в силе на пять часов?
Твою мать.
Я совсем забыла, что планировала «позавтракать» с ней во время ужина, но я действительно не в настроении. Сегодня один из таких дней. День, когда отмена договоренности – единственный приемлемый выход.
Бейли: Мне тааак жаль. Все еще в постели. Чувствую себя мертвой. Перенесем на другой раз?
Шей: Ты отстой. Я все еще люблю тебя. Но ладно... в любом случае. Скоро увидимся? Может быть, ты сможешь прийти научиться кататься на коньках в свой выходной и упасть ничком?
Я ухмыляюсь. Кажется, я часто это делаю.
Шайенн дает уроки катания малышам и фигуристам на ближайшей олимпийской арене, и она очень любит свою работу. Время от времени я хожу посмотреть на нее, ревниво сжимая свое сердце в тисках. Я не хочу так себя чувствовать, я просто хочу, чтобы что-то приносило мне столько же радости, сколько преподавание приносит ей. Когда-то давным-давно уход за больными был для меня именно таким, пока мне не пришлось покончить со всей своей жизнью.