Моё сердце трепещет в груди, и я клянусь, что мой желудок делает небольшой кувырок.
— Клянусь Богом, Бейли. — Моя рука обхватывает её маленькую ладонь, лежащую у меня на коленях. — Всё, чего ты захочешь в этой жизни, будет твоим. С этого момента и до твоего последнего вздоха.
— У меня уже оно было, Тео. — Она сжимает мою руку. — Я ходячая мертвая девушка.
У меня сводит желудок.
— Но у тебя не будет последнего вздоха, пока мы не станем старыми и морщинистыми, детка. — По крайней мере, это то, в чем я пытаюсь её убедить, поскольку альтернатива слишком болезненна, чтобы смотреть ей в лицо. Она собирается прожить долгую жизнь. Роберта больше нет.
— Я надеюсь на это. — Шепчет она.
Я заезжаю на парковку у здания, куда только что указал мне мой GPS, и занимаю место прямо перед дверями с надписью «Посетители». Я никогда не был так благодарен за специальную парковку, особенно потому, что, если это всё – если он мёртв, – мы можем быстро убраться отсюда, если она захочет.
Отстегивая ремень безопасности, я откидываю голову на подголовник и закрываю глаза. Я глубоко вдыхаю, наполняя легкие до краев, а затем медленно выдыхаю. Я не знаю, почему я так нервничаю, или, может быть, это чувство беспомощности. Что бы это ни было, мне это не нравится.
Однако, когда я снова открываю глаза, Бейли сидит рядом со мной, спокойнее, чем следовало бы. В её глазах нет слез, и руки не дрожат. Она уверена в себе, в отличие от меня. Звучит глупо лишать её сил, когда она должна быть истощена, но я это делаю. Я выпрямляюсь на сиденье и заставляю себя нажать на тормоз и кнопку, чтобы заглушить двигатель.
— Готова? — Шепчу я, не доверяя своему голосу.
— Больше, чем когда-либо.
Я выхожу из машины и обхожу её, чтобы открыть дверцу, а затем мы оба заходим в здание вместе. Похоже на полицейский участок; я знаю это только потому, что мой отец – коп. Когда мы подходим к стойке регистрации, женщина вручает мне планшет для записи. Мы регистрируемся, затем возвращаем его и садимся ждать, пока нас вызовут.
Проходит всего несколько минут, прежде чем нас приглашают, и мы следуем за дамой по коридору в заднюю часть здания. Перед нами открываются двойные двери, и помещение внезапно становится похожим на морозильную камеру, каковой, я полагаю, оно и является. К счастью, на этот раз Бейли одета тепло, поскольку я позаботился о том, чтобы у неё была куртка, чтобы покинуть больницу.
Но всё же я спрашиваю:
— Тебе нужна моя куртка?
Бейли смотрит на меня с ухмылкой.
— У меня есть своя собственная.
Я пожимаю плечами:
— Ты также можешь взять мою.
— Я в порядке, Тео.
Мы следуем за дамой до какой-то каталки. Человек на ней накрыт покрывалом, не видны даже его ноги. Пожилой мужчина с седыми волосами и в очках ждёт нас рядом с каталкой, его белый лабораторный халат достает ему до колен.
— Меня зовут мистер Браун. — Он говорит, — И я пригласил вас сюда, чтобы вы помогли нам идентифицировать тело. А теперь, прежде чем я сниму покрывало, вы должны знать, что он был убит выстрелом в лоб. — Мистер Браун смотрит прямо на Бейли. — Вы не будете возражать против этого?
Я не хочу вкладывать слова в её уста, но что такое выстрел в лоб, когда ей приходится смотреть на шрамы, которые он оставил у неё на животе, каждый день до конца её жизни? Благодаря этому ублюдку, теперь у неё есть ножевое ранение и огнестрельное ранение.
— Да. — Она кивает. — Я в порядке.
— Хорошо, мэм. — Он берётся за край одеяла и начинает приподнимать его, затем опускает до пояса. — Не могли бы вы помочь нам опознать этого человека?
Мы оба смотрим на труп человека, который убивал её, и у меня сводит челюсть. Его лицо пепельного цвета, губы светло-серые. Внезапно меня наполняет чувство удовлетворения. Так продолжается до тех пор, пока нижняя губа Бейли не задрожит, и она не начнет всхлипывать. Так вот, я не хочу быть тем, кто говорит кому-то, что чувствовать после смерти кого-то, кого они знали, но после всего, что он сделал, это не та реакция, которую я ожидал от неё. Ни капельки.
— Мэм?
— Роберт Халл. — Она причитает, отходя от каталки. — Это человек, который изнасиловал и убил меня.
Мистер Браун кивает и начинает снова натягивать покрывало на тело, но Бейли поднимает руку.
— Да? — спрашивает он.
— Не могли бы вы оставить нас наедине? — Её нижняя губа продолжает дрожать, и я уверен, что, если бы не это, ей бы ни хрена не сошло с рук. Хотя прямо сейчас я настолько удивлен её реакцией, что больше меня ничто не шокирует.
— Конечно, — говорит мистер Браун, проходя мимо меня к двери. Я киваю ему и выхожу вслед за ним.
— Только не ты, — кричит она. — Ты останься, Теодор.
При упоминании моего полного имени моя спина выпрямляется, и я снова возвращаюсь туда, где стоял изначально – прямо за ней. Я не осмеливаюсь прикоснуться к ней, хотя чувствую тепло её тела. Когда я вижу, что её плечи начинают дрожать, мне хочется протянуть руку и обнять её.
Только я этого не делаю.
Её рыдания эхом отдаются в пустом пространстве, отражаясь от стен и металлических шкафчиков, где, как я полагаю, обитает ещё больше мертвецов. Она могла бы быть там – она была бы там, если бы не я. Хотя об этом трудно думать, особенно когда человек, который отправил её туда, лежит мертвый перед нами. Нет, я не хочу думать о её смерти – я хочу насладиться его.
Я протягиваю руку, чтобы погладить её по спине, когда она снова всхлипывает, но это быстро переходит в хихиканье. Не буду врать; быстрый эмоциональный всплеск немного пугает меня, поэтому я отступаю. Не скажу, что она сейчас расстроена, но в любом случае я не могу её винить.
Я остаюсь позади неё, предлагая утешение, если она в нём нуждается, но всё равно не попадаюсь ей на пути. Потому что я, блядь, не знаю, чего ожидать и даже с какими эмоциями я здесь имею дело.
Закрывая глаза, я делаю медленный вдох, затем выдыхаю. За исключением того, что, когда я снова открываю глаза, последнее, что я ожидаю увидеть, происходит прямо перед моими глазами. Бейли прислоняется к каталке, прижимая её край к едва заживающим швам, и своим маленьким кулачком она тянет его за волосы и выставляет напоказ его горло.
— Я сделала это, ублюдок. — Она хихикает, и волосы у меня на руках встают дыбом. — Я сбежала от тебя. — Из неё доносится тихое рычание, делающее её чертовски злобной. Может, она и была жертвой три недели назад, но прямо сейчас? Она воин. — И ты ничего не сможешь с этим поделать, никогда больше.
Наступает пауза, и она отпускает его волосы, отступая назад.
— Я выиграла. — Бейли снова отступает, пока не натыкается на меня, и мой перед не прилипает к её спине. — Я свободна.
— Да, это так, детка, — уверяю я её, и на моем лице появляется улыбка. Она такая чертовски сильная.
Бейли хватает меня за руку и начинает тянуть к двери, но прежде чем мы выходим, она бросает через плечо:
— О, и пошел ты на хуй.
Я сжимаю её руку.
— Это моя девочка, — бормочу я.
Тогда мы убираемся оттуда к чёртовой матери.
Несколько часов спустя, заехав в её квартиру за кое-какими вещами, мы возвращаемся ко мне. Бейли сидит на диване, скрестив лодыжки на кофейном столике, а на коленях у неё одеяло. В её руках уютно устроился Kindle и она даже не замечает, когда я открываю входную дверь и заношу её любимый пирог из «расплавленной лавы». Она по-прежнему ничего не замечает, пока я не предлагаю его ей. Вот насколько она поглощена этой книгой.