— Ты в самом деле поможешь мне?
— Конечно, помогу. Если ты готова к тому, чтобы выслушать все от начала до конца.
— Я готова.
Она поудобнее устроилась на его коленях, не сводя с него выжидающего взгляда. Он не знал, с чего начать. Рассказать ей о том, как они встретились, как всего лишь через шесть недель после этого она была вынуждена срочно вылететь в Нью-Йорк, потому что ее мать пыталась покончить с собой, и там ей попался в руки дневник матери? Из-за этого дневника она не захотела возвращаться к нему и скрывалась от него неизвестно где…
— Вероника?
— Да?
— Ты помнишь тот песочный замок, который ты построила однажды на пляже?
— Помню.
— Тот замок, который ты построила тогда на пляже, был точной копией дома в Риме, в котором мы жили вместе.
— Но я никогда в жизни не видела такого дома, — возразила она.
— Ты не только видела этот дом — ты в нем жила. Просто ты не помнишь об этом.
Она виновато улыбнулась.
— Ты прав — я ведь ничего не помню о себе.
— Ты вспомнишь, Вероника, когда я расскажу тебе все по порядку. — Он протянул руку к столу и, выдвинув верхний ящик, нашел в нем сигареты. Закурив, продолжал: — Мы с тобой встретились в мае этого года. Ты ездила в Пьянуру на раскопки динозавра и в Риме оказалась чисто случайно… — Он замолчал, заметив, что она поморщилась. — Что с тобой, Вероника? Ты помнишь о том динозавре?
— Там не было никакого динозавра, Габриэле. — Она покачала головой. — Динозавры приходят ко мне ночью, и они живые. А на тех раскопках… там нашли чей-то дневник. Его потом отвезли в музей — или в монастырь, я не помню точно.
— Ты, наверное, имеешь в виду дневник твоей мамы, Вероника. Ты все перепутала. Дневник не имеет никакого отношения к раскопкам…
— Габриэле?
— Да?
— Скажи, а почему мы уехали из Рима?
— Потому что я решил, что так будет лучше для тебя, — ответил он.
— Только поэтому?
— Только поэтому.
Она на секунду задумалась, потом спросила:
— Ты сказал, тот песочный замок, который я построила на пляже, был похож на дом, в котором мы жили в Риме?
— Он был его точной копией, Вероника.
— Тогда почему я не помню тот дом?
Он подавил вздох и заставил себя улыбнуться.
— Думаю, нет ничего страшного в том, что ты не помнишь наш дом, — дом наверняка тебя помнит.
Ее ресницы дрогнули, и в глазах зажегся лихорадочный блеск.
— Послушай, Габриэле, я подумала… Может, я сама вспомню все, если мы вернемся туда? Знаешь, я не хочу, чтобы ты рассказывал мне обо мне… о нас. Я хочу вспомнить все сама. Потому что когда ты рассказываешь, мне кажется, я слушаю чью-то чужую историю — чужую, а не мою…
— Ты действительно хочешь вернуться в Рим? — Он обнял ее и крепко прижал к себе. — Ты действительно этого хочешь, Вероника?
— Я хочу вернуться, Габриэле, — только я сама не знаю, куда. — Она сжала руками свои виски. — Мне так трудно во всем разобраться… У меня в голове ужасная путаница, Габриэле.
— Мы вместе распутаем ее, Вероника. — Он взял ее руки и прижал к своим щекам. — Знаешь, что мы с тобой сделаем? — Он улыбнулся внезапной мысли, пришедшей ему в голову. — Мы притворимся, что только что встретились, и проживем заново все, что было у нас тогда. Будем ездить по тем же улицам, по которым катались тогда, ужинать в ресторанах, в которых ужинали тогда, заедем в магазины, в которых тогда покупали для тебя одежду… Я думаю, знакомые места помогут тебе вспомнить… — Он на секунду умолк и добавил, понизив голос: — Вполне возможно, что я ошибся, когда решил увезти тебя из Рима.
— Но нам было очень хорошо здесь, Габриэле, — возразила она.
— Ты права — нам было очень хорошо здесь. — Он посмотрел поверх ее головы на звездное небо в окне. — Нам было очень хорошо здесь, но теперь пришло время возвращаться домой. Ты знаешь, что до Рождества осталось чуть больше недели?.. А Рождество всегда надо праздновать дома.
После эпизода с Марко Констанс больше не выходила на прогулку. В течение последующих трех дней она безвылазно сидела в своем номере, перебирая в памяти события тех далеких весенних дней, когда Габриэле был рядом, или слушая музыку — она купила себе проигрыватель и кое-какие пластинки. Ноктюрн Листа «Грезы Любви» упорно твердил ей о чем-то, что все еще могло бы у нее быть…
Ее мысли помимо ее собственной воли нередко возвращались к Марко. И всякий раз, думая о нем, она испытывала странное чувство, будто в ее жизни еще может случиться что-то хорошее… Смешно, да и только — этот мальчик годился ей в сыновья, он был даже моложе ее дочери. Наверняка он уже и думать забыл о ней. Такой парень, как он, мог найти себе сколько угодно девушек, не менее красивых, чем она, и с более естественным лицом.