Она знала, что ей будет невыносимо больно встретиться с ним сейчас, когда он стал возлюбленным ее дочери. И еще больнее будет наблюдать сцену их воссоединения… Но сейчас ее собственная боль не имела значения. Сейчас имело значение лишь одно: прояснить это недоразумение. Когда она расскажет ему о дневнике и он поймет, почему Вероника не вернулась к нему, они вместе займутся ее поисками.
Потом ей еще придется объяснять все Веронике… Она могла лишь надеяться, что дочь поверит ей на слово: далеко не все в ее дневнике было правдой. Но Вероника должна ей поверить — ведь Габриэле подтвердит ее слова.
— Я полечу с тобой, — сказал Эмори, идя за ней следом.
— Нет-нет. Ни в коем случае! — Констанс остановилась возле двери ванной и повернулась к мужу. — Я улажу это без тебя.
За все время их совместной жизни Эмори еще не видел Констанс такой решительной и энергичной.
— Что ты собираешься улаживать? — осведомился он. — И, кстати, Вероника не только твоя, но и моя дочь. Если у тебя имеются какие-либо предположения относительно того, где она может быть сейчас, поделись ими со мной. Мы будем искать ее вместе.
— Я не знаю, где сейчас наша дочь. Если бы я знала, не стала бы это от тебя скрывать. И если я говорю тебе, что ты не должен ехать со мной, так это потому, что у меня имеются на то серьезные причины. Пожалуйста, не лезь ко мне с расспросами, иначе я опоздаю на самолет.
— Скажи мне лишь одно: твоя поездка в Рим имеет отношение к ней? — спросил Эмори.
— Да, — коротко ответила Констанс.
Стягивая с себя одежду и залезая под душ, она думала о том, узнает ли Габриэле в ней ту девушку, с которой был некогда близок… Глупо рассчитывать на то, что он ее узнает. Во-первых, она сильно изменилась с тех пор, а во-вторых, вряд ли он вообще ее помнил. Мы почему-то быстро забываем тех, кто влюбляется в нас, зато запоминаем на всю жизнь тех, кого любим мы, но кто не отвечает нам взаимностью.
Ночь уже давно разлилась по небу, окутав своей густой синевой вечный город, когда Констанс сошла с самолета в римском аэропорту Фьюмичино и взяла такси. У нее не было его адреса, но она догадывалась, что в Риме каждый таксист знает, где располагается резиденция Короля Кино. И она не ошиблась.
«Дом Короля», как назвал его таксист, располагался на одной из фешенебельных окраин Рима, примерно в получасе езды от Фьюмичино. Констанс еще издалека увидела массивное двухэтажное строение из белого камня, украшенное праздничными гирляндами из разноцветных лампочек. Лампочки сверкали и в саду, переглядываясь с крупными летними звездами, рассыпанными по чернильно-синему небосводу, а над самой крышей дома завис золотистый шар луны — прожектор, освещающий королевские владения…
В течение долгой минуты Констанс любовалась всей это сверкающей в ночи красотой, словно сошедшей со страниц какой-то сказки, гадая, что же означают эти праздничные огни. Все это выглядело так, будто на вилле был устроен пышный прием… Но если он действительно закатил какой-то праздник, это могло означать лишь одно: Вероника вернулась к нему.
Вначале она испытала облегчение при мысли, что они снова вместе. На смену ему, однако, пришло чувство горечи. «Они празднуют свое примирение, — подумала она. — Они созвали гостей, чтобы отметить это радостное событие… А меня сюда никто не приглашал — я здесь лишняя. Не надо было мне приезжать».
— Говорят, Его Величество стал сам не свой в последнее время, — сказал таксист, тормозя у ворот виллы. — Эти лампочки он зажигает каждую ночь. И это при том, что он не желает никого видеть и дает от ворот поворот всем посетителям, которые слетаются сюда, как мотыльки на свет. Давно никто не видел, чтобы он выезжал в город… Ходит слух, что девушка, которую он любил, ушла от него к другому, и это потрясло его. Не знаю, правда ли это, синьора. Люди любят чесать языки, в особенности по поводу тех, кому удалось чего-то достичь в этой жизни… А вообще лично я считаю, что каждый человек имеет полное право каждую ночь зажигать в своем саду лампочки, если ему так нравится и если у него имеются деньги, чтобы оплачивать счета электрокомпании.
Габриэле стоял на балконе спальни, глядя с высоты второго этажа на сад, пестрящий разноцветными огнями. Наверное, он еще не совсем потерял веры в чудеса, иначе бы давно перестал надеяться на ее возвращение.
«Чудеса существуют, пока существуют те, кто верит в них», — сказал ему как-то знакомый священник. И он изо всех сил старался не терять веры, даже когда отчаяние горячей волной подступало к горлу. Отчаяние, а еще безумная тревога за нее. Где она? Что с ней происходит? Почему скрывается от него и присылает эти странные телеграммы?