Он убрал руку с ее плеч и медленно поднялся с песка. Сейчас впервые за все то время, что они провели вместе, он был всерьез рассержен на нее. Сначала она просит его помочь ей обрести себя саму, а потом не желает его слушать, когда он пытается это сделать. Конечно, он понимал, что она ведет себя с ним подобным образом вовсе не назло ему. По всей видимости, где-то в ее подсознании сохранилась память о пережитой боли, и она инстинктивно продолжает отвергать свое собственное «я» из страха, что боль возобновится. Именно поэтому он был так терпелив с ней. Но ведь когда-то этому должен наступить конец! Он любит Веронику Грин, а не Констанс Эммонс. И если не ради себя самой, то ради их любви она должна побороть свои подсознательные страхи и позволить ему помочь ей все вспомнить.
Словно уловив его перепад настроения, она вскочила на ноги и, обвив руками его шею, притянула вниз его голову.
— Не сердись на меня, — прошептала она, касаясь губами его губ. — Ты очень красивый, и мне очень хорошо с тобой. Я не хочу, чтобы ты на меня сердился.
И сейчас, целуя ее, он сам удивлялся тому, что еще минуту назад был способен сердиться на нее.
— Я пойду схожу за Джимми, а заодно распоряжусь, чтобы приготовили завтрак, — сказал он, когда она отстранилась от него и снова устремила взгляд на океан.
— Так как же ее зовут, мистер? — подал голос любопытный малыш, который продолжал вертеться возле Вероники.
— Спроси об этом у нее, — ответил он.
— Она сказала, что ее зовут Констанс, но вы сказали, что это неправда.
— Я пошутил, — коротко ответил он, поглядывая краем глаза на Веронику, которая стояла с отрешенным видом, словно речь шла не о ней.
— Значит, тебя зовут Констанс? — Мальчик нетерпеливо дергал Веронику за руку. — Ты будешь играть с нами, Констанс? Мы хотели построить замок.
— Замок? — Она внезапно оживилась и, наклонившись к мальчику, ласково взъерошила его волосы. — Мы обязательно построим замок. Я обожаю строить замки.
Усевшись на мокром песке у кромки воды, она с энтузиазмом принялась за работу под заинтригованными взглядами своих маленьких друзей. Сейчас она была одной из них — маленькой девочкой, которой не было дела ни до чего, кроме песочного замка…
Когда четверть часа спустя он вернулся на пляж вместе с Джимми, замок Вероники был уже готов. Этот замок был точной копией его римского дома. Она не забыла и о деревьях, окружающих дом по периметру, — один из ребятишек сбегал по ее просьбе к поросли кустарника и наломал там веточек, и она принялась сосредоточенно втыкать их в мокрый песок вокруг своего замка. Покончив с этим, она удовлетворенно улыбнулась, любуясь своим творением, потом подняла глаза на него.
— Почему у тебя такое грустное лицо? — по-детски безмятежно спросила она. — Тебе не нравится мой замок?
Когда бинты были сняты, на Констанс взглянуло из зеркала невероятно юное и совершенно незнакомое ей лицо. Доктор Рисполи, который держал перед ней зеркало, положил руку на ее плечо и понимающе улыбнулся.
— Вам будет непривычно поначалу, но потом это пройдет, — сказал он. — Я предупреждал вас, миссис Грин, что вы станете совсем другой. Женщину вашего возраста невозможно превратить в юную девушку, полностью сохранив все ее черты. Другое дело, если бы вы попросили меня просто убрать морщины. Но после подтяжки морщин вы бы не выглядели на двадцать лет — а вы сказали мне, что непременно хотите выглядеть на двадцать. — Доктор отложил в сторону зеркало и, осторожно взяв ее за подбородок, заглянул ей в лицо, любуясь результатом своей работы. — Что ж, миссис Грин, вы хотели выглядеть на двадцать — и вы выглядите на восемнадцать, — удовлетворенно заключил он.
Констанс молча кивнула и снова потянулась за зеркалом, которое доктор положил на тумбочку возле ее кровати. Ей казалось, зеркало лжет ей — лицо, которое оно отражало, не могло быть ее лицом. Наверное, это было какой-то шуткой.
— Конечно, вам понадобится время, чтобы привыкнуть к вашему новому лицу, — сказал доктор Рисполи, отходя от нее на несколько шагов, чтобы полюбоваться на расстоянии делом своих рук. — Но когда вы к нему привыкнете, вам будет казаться странным, что когда-то у вас было другое лицо. Ваша реакция, впрочем, вполне естественна — людям всегда становится не по себе, когда в их внешнем облике происходят резкие перемены, даже если это перемены к лучшему.
— Да-да, вы правы, — пробормотала Констанс. — Нам всегда становится не по себе, когда в нас происходят перемены…